Избранное

Путник видит: сверху, как с кургана,
золото течет; блестя в пыли;
словно государства покаянно
в кучу все сокровища снесли.

Но вблизи ты, как при виде чуда,

высотой его бровей сражен,
потому что это не посуда,
и не серьги, и не перстни жен.

Разве скажет кто-нибудь, что видел,

из чего отлит, как водружен
в чашу лотоса сей желтый идол:

благ, безмолвен и невозмутим,

прикасается к пространствам он,
как ладонями к щекам своим.

Римские фонтаны

Боргезе

Две чаши друг над другом, и неслышней,

чем ожидаешь, через круглый край
вода из верхней ниспадает к нижней
воде, что тихо ждет и невзначай,

не вслушиваясь в шепот упоенный

и как бы из пустой пригоршни, ей
показывает небеса с зеленой
травой на дне — и прячет поскорей;

спокойно расходясь в роскошной чаше

кругами и забыв источник свой,
мечтательно, по капельке скупой

сама по кружевному мху стекает

к поверхности бассейна под собой,
где та ее с улыбкою встречает.

Карусель

Люксембургский сад

С навесом и во всю, пожалуй, прыть

весь этот разномастный эскадрон
несется самому себе вдогон
и долго медлит, прежде чем застыть.
Буланый конь в тележку запряжен,
однако же глядит вперед геройски,
сердитый красный лев идет по-свойски,
и следом проплывает белый слон.

Олень и здесь освоился вполне:

оседланный, несет неустрашимо
девчонку голубую на спине.

А белый мальчик гриву льву мочалит,

но, кажется, ничуть не разозлен,
лев высунул язык и зубы скалит.

И следом проплывает белый слон.

И девушки, все в белом, скачут мимо

на лошадях, хотя забавы эти
переросли; восторженно, как дети,
в толпе кого-то ищут нетаимо...

И следом проплывает белый слон.

И все спешит и не находит края,

вращается в бесцельности слепой,
зеленый, красный, синий цвет являя
в самозабвенной гонке круговой.
И не одна улыбка озорная
следит, себя столь щедро раздаряя,
за головокружительной игрой...

Испанская танцовщица

Как спичка, чиркнув, прежде чем огнем
заняться, точно в спешке безотчетной,
разбрасывает искры — так рывком,
как вспышку, в расступившихся кружком
она бросает танец искрометный.

И вдруг — он пламя с головы до пят.

Взметнула взгляд, и волосы горят,

рискованным искусством полоня,
и ввинчивает платье в глубь огня,
откуда, точно змеи, в дрожь бросая,
взмывают руки, дробный стук ссыпая.

Потом: огня как будто мало ей,

она бросает вниз его скорей
и свысока глядит с улыбкой властной,
как он простерся, все еще опасный,
и бешенства не прячет своего.
Но, победительно блестя очами,
она с улыбкой сладостной его
затаптывает в землю каблучками.

Башня