Любя необычайные черты…

Окликнули меня, чтоб я с балкона
Впервые поприветствовал её.
Не много слов учтивейшего тона
Меж нами дело сделали своё.

Мгновение промолвило неложно,

Что буду у неё любимым я.
Не ведаю, но девушка, возможно,
Когда-то раньше видела меня.

Сейчас я благодарен ей сердечно,

Что происки враждебности прямой
Потом уравновешивала вечно
Любовь её способностью немой.

«Страницы, полонящей нездорово…»

Страницы, полонящей нездорово,
Нельзя найти свободному уму:
Не скапливает он ума чужого —
Стремится к развороту своему.

Всегда возможна критика без лести,

Но лучший лишь ей нужен искони —
Снотворные не видят этой чести,
Хранятся несудимыми в тени.

С полемикой для книги время длится —

Пускай разят, исследуя нутро:
Перо суда большого не боится,
Боится равнодушия перо.

1996

Ласточка

Соловей с бабочкой

«Забвенно то, что ведаешь и годы…»

Забвенно то, что ведаешь и годы
Не стоящим особенной мечты,
Но вызовешь из памяти черты
Подателей счастливой несвободы.

Любое вмиг изгладится пятно,

Где страстью честь умножена стократно.
Связавшийся не слишком аккуратно
Себя клянёт, усваивая дно.

Штрих истины дороже див искусства.

Не шалости, порядочность яви.
Смущается количество любви
При качестве супружеского чувства.

«Теряющее краски существо…»

Теряющее краски существо,
Скудеющее силой обиходной,
Способно очаровывать его
Поныне в силу грации природной.

Волнующей поэзии сполна

Присуще ей во всякое мгновенье.
На кресле вот устроилась она,
Чтоб обрести полдневное забвенье.

Рука, что до поры была полней,

Во сне с подушки свесилась устало,
Но всё немало женственности в ней,
Красы, берущей за сердце, немало.

«Тепло твоих явлений таково…»

Тепло твоих явлений таково,
Что вздрагивать украдкой мне не ново
От импульса другого твоего,
От образа как будто неземного.

Сомнительно, что мыслям о тебе

Сладчайшие молитвы равноценны.
Меж тем и грусть я чувствую в алчбе,
Что признаки твои столь несравненны.

Минутами лекарства не добыть

От едкого сознания заката,
Гласящего, что близости не быть
И лучшего не ведать аромата.

«Коль скоро мы не милы никому…»

Коль скоро мы не милы никому,
На диво мы домашней твари милы.
Тебе, мурлыка, сердцу твоему
Роднее те, чьи призрачнее силы.

Ты знал уста целительницы ран,

Я мыслил удостоиться того же —
Но вот ищу в унынии диван,
Её листвой осыпанное ложе.

Единственно по милости твоей

Несчастное знакомство свёл я с нею:
Понравился ты чем-то тотчас ей,
Любовью к ней с тех пор я пламенею.

«Со многими и мне предрешено…»