Любя необычайные черты…

Вверяя взгляд и слух утехословью,
Меня смутишь эфирной скорбью ты.
Всегда смотри приветливо, с любовью,
Пускай томят и грустные черты.

Согласен я, нет облака, что властно

Во вред идти небесной красоте,
Но ты взирай на друга безненастно,
По-прежнему переча маете.

Где низменно само благоговенье,

Где сердцу нет ответной доброты,
Ты впрямь являть умеешь исключенье:
К отсталому терпима только ты.

«Немало благородства дорогого…»

Немало благородства дорогого,
Глубокой жизни в голосе её.
Поёт она всезнающе, сурово,
Лелея предпочтение своё.

В ней чувство сохраняет обаянье

Заботе лишь её благодаря,
Питающей прекрасное сиянье
Способного погаснуть алтаря.

В устах её не чувствуется чудно

Всего очарования лилей,
Но зрелость, обретающая трудно,
Другому всякой свежести милей.

Знакомство

«Блудник – и не бездарность и не гений…»

Блудник – и не бездарность и не гений.
Бежит он ото всякого труда.
Зато для виртуозных обольщений
Досуг и блеск иметь ему всегда.

Веселье – неотъемлемое свойство

По праву благодарного судьбе.
На диво недурное лишь устройство
Так остро заявляет о себе.

Не кажется никто в толпе несметной

Проблемой для такого одного.
Нюанс игрой как будто незаметной
Заметной силой делает его.

«Не сразу ли предчувствие скребётся…»

Не сразу ли предчувствие скребётся,
Что в деле с ней легко найти беду?
Но только позвала б она, сдаётся,
Повлёкся б у неё на поводу.

Манила б если только негой света,

С ней всюду б оставался на земле,
Поскольку постоянна прелесть эта,
А вовсе не наигранна во мгле.

Где суть освобождается нагая,

Где гонится актёрское лганьё,
Здоровое мышление пугая,
Блестит очарование её.

«Безлюдным и печальным утро было…»

Безлюдным и печальным утро было.
Знакомый васильковым ивнякам
Увидел отдыхавшую уныло
С разрезами на платье по бокам.

Осмелился приблизиться, понятно.

Блондинка не смотрела на него.
Однако произнёс он еле внятно,
Что милое в ней зримо существо.

Глазам его насытиться случилось,

И вскинула на миг она свои.
Вовсю у человека сердце билось,
У ней – слегка, но пели соловьи!

«Цветущая сирень у дома рдела…»

Цветущая сирень у дома рдела,
А дома, без отрады бытовой,
В углу, у подоконника, сидела
Красавица с поникшей головой.

Минуя свет её, неся лукошко,

По прихоти нечаянной своей
Немного постучал он ей в окошко,
Но также постучал и в сердце ей.

Средь музыки, белья, забот о пище

Грустившая на первом этаже —
Его скупая память о жилище,
С лица земли исчезнувшем уже.

«На склоне дня, благого чрезвычайно…»