На склоне пологой тьмы

Увы, всё было и прошло, былого ворошить не стоит.
Распался облик бытия на мелкий бисер из стекла.
Мне несказанно хорошо, когда закат мой взор покоит
На равнодушных облаках, — во след им вечность утекла.

Что говорить о тех часах, что потеряли мы когда-то,

Бездумно споря ни о чём, предвосхищая наш разрыв…
Мы были, сами не поняв, с тобою сказочно богаты,
Но я ушла, устав от слов, тебе обмана не простив.

Зачем ты вновь меня влечёшь туда, где бродят наши тени,

Где заблудились вещих душ фантомы, словно невзначай?
Ты — просто сказочный глупец, больных фантазий бренный пленник,
Вернуть прошедшего нельзя, как сердце вновь не распаляй.

Есть послевкусие любви, у нашей — горечи в достатке.

Мы слишком разные с тобой, как жар полдневный и мороз.
Я не во всём сама права, и мне теперь, увы, не сладко, —
Зачем поверила тому, кто доводил меня до слёз.

Давай условимся, давай, я ни на что не претендую.

Оставь и ты меня, не жди, что захочу тебя вернуть.
И думай прежде, чем сковать уста влюблённой поцелуем,
Иначе после, как и мне, ей долго будет не заснуть.

«На тетивах дождя играет, как на арфе…»

На тетивах дождя играет, как на арфе,
Осенняя печаль бемольный свой каприз,
И кутается даль в лилово-рыжий шарфик,
И розы дарят мне последний бенефис.

Безумные венцы из кумача и прели,

Набрякшие водой, склонённые в траву, —
Они о песнях птиц забыли до апреля,
И грезят красотой во сне как наяву.

Под грозовой аккорд сияющим софитом

Моё крыльцо на миг во мгле озарено…
И сцена ноября плывет, плющом увита,
И ворон вещий глаз косит в моё окно.

Не сказано никем ни слова, ни полслова.

Зачем-то в зеркалах туманятся черты
Того, что было вскользь и далеко не ново,
Но, душу погубив, развеяло мечты.

Опять грядут снега с немою мизансценой,

Под стужу зимних вьюг — горячечный аншлаг.
И мой седой суфлёр с бесстыжим пьяным креном
Вновь северную быль мне вышепчет затакт.

«В душе моей кладбищенская тишь…»