Наш знакомый герой

— Ванда мне тут сказала, что не понимает, как это я могу описывать некрасивых женщин. Она себя даже вообразить не может некрасивой. Ей их логика не была и не будет понятна. Она всегда красива и счастлива, вот!

— Ну, если это и правда, то весьма субъективная!

— Предатель ты, Гусаров, сам клялся ей в любви и стоял на коленях в парадной, а теперь…

Гусаров очень хорошо понимал Женьку и живо представил степень ее обиды… Только вообразить себе — жили люди дружно, честно, открыто, и вдруг приходит роковая женщина, которая наводит тень на плетень: заводит вокруг себя брачные, а вернее, внебрачные танцы, всех соблазняет, все у нее в руках (это с ее слов), бедная Женька отброшена на задний план, никому не интересна, и вообще… А тут еще муж бросил. Да и сам Гусаров из разряда друзей перешел в «этих подонков мужчин». По крайней мере, из-за Ванды Женька долго на него дулась. И из-за того, что он ею соблазнился, и из-за того, что после этого весьма презрительно о Ванде же и отозвался.

Кстати о Ванде… Если роман к моменту гибели Новоселова все-таки был написан (а он все грозился, что напишет роман), то из всех членов лито украсть его могла только Ванда. И никто другой. Более подозрительной личности не было.

А может, существовали какие-то тезисы? Может, эти тезисы как раз и были в том дневнике, который брала у Лены неизвестная молодая журналистка? А вдруг это Ванда подослала свою дочь? Но вряд ли бы Ванда в таком случае вернула дневник. Она нахальна и необязательна. Не стала бы она дважды посылать дочь к Лене, а дойти до почты поленилась бы. Ванду надо знать.

Да и не было ничего особенного в этих дневниках. Так, короткие заметки. Кто чего сказал, кто что прочитал, оценка, где собирались. Впрочем, э п и т е т ы  в дневнике уже были. А если девушка брала дневник для самого Новоселова? Ведь использовать такой дневник может только тот, кому он и принадлежит. Лена ведь права — Новоселов как раз мог исчезнуть по самым благородным причинам. Увечье, болезнь — да мало ли что… Как там ни рассуждай, но при всей своей силе Новоселов был привержен таким приступам тоски и депрессии, что мог в какой-то момент поломаться и отрубить сук, на котором сидел.

Лена говорит, что написала, будто уходит от него, вот он и решил предупредить ее — уйти первым. Хотя Иван… Уж как бы то ни было, но Новоселов бы не забыл о ребенке, нашел способ переправлять ему хотя бы деньги.

Да и врага его, того, черного, нельзя сбрасывать со счета. Новоселов был добр, но именно потому мог убить. Действительно ли тот оказался жив, как стало известно жене и матери Новоселова?

* * *

Действительно ли тот оказался жив? Да уж жив, живее некуда. Сурков это знал.

Именно к Суркову обратился в свое время Новоселов, когда до него дошли слухи, что враг его жив. К тому времени Сурков уже, как и все другие, успел полюбить Новоселова и с чистой душой постарался выполнить его просьбу. Гриханов Анатолий был жив. Приятель Суркова, следователь из Норильска, даже дал Суркову его адрес. Кстати, Север. И могли их пути пересечься.

Но только не Сурков свел их, нет. Долго и подозрительно приглядываясь к Новоселову, Сурков понял, что не слова тот говорит. Что Новоселов представляет собой тот редкостный теперь тип мужчины, для которого слово — дело. Нет, не хулиганом был он, как сперва показалось Суркову, — ему претило малейшее самоутверждение за счет собственной силы, его оскорбляло малейшее унижение, чья-то робость, чей-то страх перед ним, Новоселовым. Но убить — мог. Тем более, что Гриханов Анатолий после гибели Валюхи не стал менее подлым или хотя бы более осмотрительным. Почти сухим вышел он из той норильской истории, которая дала Новоселову повод считать его уже мертвым. Убили не его, другого. И не рука Гриханова сжимала нож. Но следователь знал лишь одно: не будь Анатолия Гриханова, не было бы драки и не было бы убийства. Но доказать это было невозможно. Особенно если учесть, что во время суда и следствия этот провокатор один вроде бы ничего не лгал, вернее, не попадался на лжи, один дал самые четкие и точные показания, никого не выгораживая. Разве такие будут кого-то выгораживать?

Но Сурков не сказал Новоселову правды. Слухи же о Гриханове были столь темны и невнятны, что Новоселов не мог на них положиться.

Ну, а если учесть трагическую остросюжетность жизни Новоселова, мог же он просто случайно столкнуться с Грихановым? А тогда…

О ком идет речь в романе? Неужели только для сюжета рисует автор мерзавца, бросившего его погибать в ледяной трещине?

Природа крепко поцеловала Новоселова, отметила его, а родился героем — воюй со злодеями. Что называется, на ловца…

Ну как мог Новоселов получиться таким? Он, безотцовщина с Лиговки? Вот, кстати, и еще одна загадка, не только Новоселова, но и вообще человеческая загадка. Почему вдруг, несмотря на неблагоприятные условия, вырастает вот такой человек? Почему вырастает такое прямое, высокое дерево в лесу? Чтоб быть громоотводом, наверное. Вот почему.