Наш знакомый герой

Зато неясно с Новоселовым. Новоселов один из тех, про кого можно сказать, что «как он дышит, так и пишет». И тогда что же получается: в жизни он всячески защищал и оправдывал Ванду, а потом сел и написал на нее поклеп? Нет, так быть не может.

Да и не мог он не проболтаться, что роман им написан, уже написан. Значит, при жизни Новоселова еще не было романа. Или при той жизни, которая оборвалась для его знакомых много лет назад, но на самом деле продолжается.

Либо — либо: либо Новоселов жив, либо роман написан кем-то другим. Третьего быть не может. Никто этого романа не крал. Но кто способен написать роман за Новоселова? Ну кто, кто?

* * *

Но кто же, кто? Кажется, зря все же Гусаров отметает ту же Ванду, например. Хотя… Ванда — точно такая же Ванда, как он, Сурков, Марчелло Мастрояни. Занятная дамочка, между прочим. Супервульгарна и глупа? Но именно такими, простыми, как мычание, оказываются в конце концов обычные аферистки, уж Сурков-то знает.

Впрочем, никому не дано до конца понять, что такое обычная аферистка: насколько и в чем умна, насколько и в чем глупа. Они ведут себя зачастую так, что даже их возраста не определишь. Сурков знал одну, которая скостила себе в паспорте двадцать лет и выглядела на тридцать, хотя ей было пятьдесят, а при ее образе жизни она должна была тянуть на все шестьдесят с лишним. Мужик-аферист — тоже не фунт изюму, но от бабы лучше подальше.

А у Ванды, или, если уж быть точным, у Валентины, и отец был тот еще фрукт.

Никому не сказал Сурков, когда, где, при каких обстоятельствах он познакомился с отцом Ванды, да и с самой Вандой. Хороший следователь должен помалкивать.

Это было очень много лет назад… Обстоятельства одного следствия были таковы, что один из осужденных по крупному делу о хищении каким-то совершенно непостижимым образом сносился с внешним миром. Наконец Сурков пришел к выводу, что утечка информации идет через кого-то из работников следственной тюрьмы. Естественно, работает этот человек не за спасибо: у подсудимых миллионы.

И вот тогда внимание Суркова привлек человек, с которым — как ни неопытен был тогда Сурков, даже ему было ясно — что-то не так. Человек с высшим образованием, непьющий, респектабельной наружности — и вдруг тюремный надзиратель? Дичь какая-то…

Сурков посетил его на дому и поразился еще более: множество книг, картин, прекрасных старинных вещей, цену которых в те времена знали еще немногие.

И на фоне всего этого — надзиратель-искусствовед и его дочь — студентка-журналистка.

— Видите ли, — сказал отец Ванды, — я человек гуманный, а потому мне хотелось хоть как-то скрасить судьбы тех, кто поскользнулся на жизненном пути. И потом, знаете ли, меня устраивает суточная служба, потому что в свободное время я могу заниматься своим непосредственным трудом, связанным с историей театра. Да и рисую немного, знаете ли. А тут еще бессонница. Так что…

Сейчас такая речь никому не показалась бы странной: полно людей с дипломами работают дворниками или истопниками — перепроизводство дипломов, ошибки в выборе профессии, бытовые причины. Но тогда такая речь из уст пожилого человека прозвучала дико. С другой же стороны, не верить этому человеку у Суркова не было никаких оснований. Лицо у человека было интеллигентное, взгляд ясный и чистый, человек с таким лицом вполне мог задуматься о милости к падшим. Сурков отметил лишь отца Ванды как необычное явление, но обвинения предъявить не посмел.

Тем более что арестованный негодяй, выбравшийся уже было из рук правосудия, добившийся было минимального наказания, попался вдруг совсем на другом, деле. Раз в году и палка стреляет, и Сурков уверен, что эта самая палка стреляет не случайно.

Так что никакие связи с внешним миром во время следствия подсудимому не помогли. Но надзирателя с высшим образованием Сурков запомнил навсегда. И не раз у него был повод подумать о нем, не раз… Тем более что дочь у этого человека оказалась уж больно страстной и так недвусмысленно преследовала не супермена и не богача Суркова, что он на всякий случай от особой близости воздержался.

Вернувшись тем жарким летом из еще более жаркой командировки, Сурков скоренько разобрался, что натворила акула-Ванда с мужским представительством лито. Новоселов, конечно, не знал о Гусарове, но Сурков понял про всех. Для начала ему стало смешно, но потом он задумался о себе. Хорошо или плохо то, что вот он, Сурков, не клюнул на Ванду даже много лет назад, даже когда мама была не против (Ванда очень скоро нашла с мамой общий язык и понравилась той). Правда, тогда в уме Сурков держал то, что Ванда — возможно, дочь преступника… Но все равно. Черт возьми, почему у него никогда не возникало мысли поступить с женщиной, как вздумается в данную минуту, не ждать указаний или советов от мамы ли, от кристальнейшей ли своей репутации.