Наш знакомый герой

Итак, разочаровавшись в своей профессии и решив, что за сто пятьдесят рублей совсем не обязательно выкладываться на службе без остатка, мой муж начал искать халтуру. Нет, нет, я ничего не имею против того, что здоровый мужик, которому некуда девать силы, чуть-чуть помашет топором или разгрузит машину. Но очень страшно, если халтура займет в конце концов место основной работы и из здорового физического труда вдруг превратится в халтуру ради халтуры, в эдакий спорт по добыванию денег, в гнусное шабашничество на грани уголовщины.

Деньги, полученные не по труду, людей развращают. Зачем честно вкалывать целый месяц за сто пятьдесят рублей, если можно за день хапнуть триста, только оглянись по сторонам и поищи работодателя — частного или учреждение, — который загнан обстоятельствами в угол и созрел для того, чтобы заплатить не столько, сколько стоит работа, а столько, сколько нужно тебе.

Только не думайте, что на эти халтуры толкала мужа я, а теперь кричу «держи вора». Дело в том, что ему с его деньгами стало абсолютно наплевать на мое мнение, хотя я, в отличие от него, продвинулась по службе и была уже начальником отдела на довольно интересном современном заводе. Ах, добиться от него послушания и внимания обычными женскими методами? Но дело в том, что обычные женские методы подразумевают любовь, точнее — взаимную любовь. Кажется, было уже сказано, что я, несмотря ни на что, любила мужа. Ну, может быть, не так, как положено любить, но так, как могла. А он меня не любил. Так было с самого начала. Другое дело — я-то почему пошла на это? А потому, что в один прекрасный момент «прозрела», отрешилась от детского идеализма и своим умом дошла, что «хочешь жить — умей вертеться». Да, меня тоже не миновала чаша сия, я тоже, как и многие, самодовольно решила, что раскусила жизнь, что меня теперь не проведешь, а потому я изловчусь и устроюсь не хуже других своим домиком-мирком. И ведь действительно, на первый взгляд я была права. Разве не наблюдала я своими глазами торжества в этой жизни законов подлости? Не видела неблагодарности, лжи, воровства, выигрыша тех, кто играет без правил? Не видела я только одного: эти маленькие, меленькие законы существенны для маленькой, меленькой жизни, но если ты способен жить серьезно и крупно, то эти законы, эти черные бытовые тучки окажутся внизу, далеко под тобой. Надо только подняться над ними. Помню, как я оправдывала перед Тучей халтурные делишки своего мужа.

— Ах, ты говоришь жить честно? А что, те, кто выстраиваются в очередь за дубленками, живут честно? А двадцатилетние соплюхи в сапогах за триста рублей живут честно? А то, что французские духи по шестьдесят рублей продали в магазине за сорок минут, — это честным людям? — кричала я, оставляя про запас еще множество подобных примеров.

— Понимаешь, пока хоть один человек не крадет и не наживается на чужой беде, я буду считать правилом и законом его жизнь, а не жизнь твоих трехсотрублевых соплюх, — обрезала меня Туча.

Но я не желала так легко уступать ей. Ведь я знала и ее больное место.

— Тогда скажи мне, чем был лучше твой муженек, не вор и не халтурщик, который бросил тебя с годовалым ребенком на руках, без работы и без денег, да еще поливал тебя грязью на каждом углу?

— А я и не говорю, что он был лучше. Но дело в том, что я не была его сообщницей, не поддакивала, не поощряла и не соучаствовала в его делах…

— Ты говоришь так, потому что у тебя почти нет никакого опыта в семейной жизни, да и вообще у тебя нет жизненного опыта…

— Ну, если считать за опыт все эти кухонные дрязги и помои, то мне такой опыт не нужен. Никто не заставляет меня стать соучастницей в убийстве собственной жизни. Не позволю я никому перестать меня стесняться. Близкие люди должны стесняться друг друга и избегать совместных неблаговидных дел.

А ведь и действительно — должны стесняться. Должны мы стесняться своих любимых, и не только любимых — себя самих. Только тогда любовь может поднять нас и облагородить. Инстинктивно об этом знают даже дети, но, вырастая, подчас забывают. Хилый мальчик отважно кидается на хулиганов, потому что в это время на него смотрит его возлюбленная девочка, а взрослый мужик, здоровый и сильный, только саркастически морщится, когда задевают его жену, и как-то уж очень быстро позволяет себя увести с места происшествия. В следующий раз при подобных обстоятельствах муж сам уведет жену подальше, сам посетует на грыжу… Вот они и соучастники, вот они и «одна сатана». Мой муж как-то сказал мне в ссоре:

— Я такой, какой есть. Я не желаю делать вид, что я лучше, чем я есть. Не хватало лезть на рожон перед собственной женой.

Действительно, не хватало… Собственная жена… Да ее можно после свадьбы ложкой хлебать. Мы простые, мы такие.

А чего я, собственно, хотела? И кто я такая, чтоб мне за здорово живешь свалилась настоящая любовь? Разве я ее стоила?