Наш знакомый герой

Заметив обращенный на нее взгляд Паши, я не могла удержаться от комментариев. Не помню уже, что именно я сказала, помню только, что, сказав, я тут же почувствовала, что между мной и Пашей выросла стена. Чего-то я не рассчитала, при всем моем умении рассчитывать. Глаза его сверкнули холодно, как бутылочные осколки, — и все.

Больше он со мной не танцевал.

А я, девушка умная и понятливая, сообразила, что такие, как Паша, — не для меня.

Паша… Но хватит об этом. Вернемся к нашим телятам.

Итак, я начала бурную деятельность и для начала фиктивно развелась с мужем, что весьма улучшило наши с ним отношения. А хорошие отношения с собственным мужем повышают шансы на успех и у других мужчин.

Был у нас на заводе некий Хованский, которого я наметила для себя на весенне-летний сезон, и вот он-то, человек семейный и порядочный, вдруг почувствовал ко мне интерес, о чем я до этого тщетно мечтала. Хованский все чаще навязывался ко мне в провожатые, а я, довольная таким течением дел, кривлялась и кокетничала, хоть и делала это осмотрительно, чтоб привязать его к себе покрепче. И только уверившись, что предприятие удалось, я вспомнила о Туче, потому что мне понадобилась наперсница. Что ж это за любовь без наперсницы?

Это случилось примерно через месяц после моего развода и скандального поведения Тучи на улицах родного города.

Конечно, мы с ней болтали пару раз по телефону, но как-то бестолково и невразумительно. То мне было не до нее, то ей не до меня. И голос у нее был какой-то странный, сонный и недовольный. И вот, когда Виктор уехал в командировку, а Хованский созрел настолько, чтоб пасть к моим ногам, я вспомнила о любимой подруге.

Дверь мне открыла Анастасия и, взяв за руку, утащила к себе.

— У мамы родительница, — сказала она.

Ну конечно, в этом доме нельзя обойтись без детей и их родителей.

— Что новенького? — спросила я у Анастасии.

— Танечка сошла с ума. А больше ничего, — спокойно сказал ребенок.

Подтверждение последовало тут же — в соседней комнате диким голосом завопила Туча. Потом раздались быстрые шаги в прихожей. Хлопнула дверь. Потом затрещал непрерывный звонок.

Я вышла в прихожую, Анастасия за мной. Как выяснилось, родительница защемила в дверях хвост плаща. Туча освободила этот хвост и вытолкала даму за дверь.

— И это говорит женщина! — завопила Туча уже мне. — Понимаешь, женщина! Все в башке перепутано: причины и следствия, цели и средства! Ну, я ей все сказала, я ей все выложила! Господи, до чего ж я порой бываю умная, ну прямо все понимаю, в точку попадаю.

Это была ее обычная манера разговаривать: начинать с конца, не объясняя, что к чему. Но я знала, что надо выждать и все разъяснится.

Лицо у Тучи было странное: будто опало, скулы выступили, коричневые тени под глазами, а глаза какие-то тревожно-молодые, беспокойные, блестящие. Я приписала это ее волнению.

— Ее сын влюбился в девочку, — спокойней продолжала Туча, — да какое там влюбился? Девочка беременна. Надо женить. А она не дает разрешения. Это у него, видите ли, не настоящая любовь… Специалистка по любви. А девочка, конечно же, последняя дрянь и шлюха. В семнадцать-то лет? Ну, я понимаю, если бы эта баба качала права, как это делается обычно: дескать, доучиться надо, семью содержать… А то ведь о любви говорит. И тут, знаешь, на меня нашло прозрение… Я ей говорю: «Не хотите, чтоб другая женщина была счастлива? Обидно, да? Сами небось свой брак на брюхе выползали? А ей даром достанется. Завидно?» И конечно, я попала в точку. Она в истерику. Ну, мне пришлось малость покричать…

— Жаловаться побежит, — предупредила Анастасия.

— Да нет, не побежит… Одумается. Мне кажется, я ей на многое глаза открыла. Если человек может так плакать, он еще способен думать.

— Блажен, кто верует, — легким тоном сказала я, потому что пришла совсем не затем, чтоб выслушивать истории о Тучиных учениках и их родителях.

Туча грозно посмотрела на Анастасию, чтоб оставила нас наедине.

Она долго молчала, потом взглянула на меня этим своим новым, тоскливо-тревожным взглядом и очень серьезно, с расстановкой произнесла:

— Мне кажется, что я скоро умру…

— Это интересно, — поддержала я беседу.

— Нет, правда… Мне кажется, смерть похожа на экспресс, который вдруг налетает на нас среди темной ночи. Все освещается до таких подробностей, которых не увидишь и днем с огнем… Ты замечала, как люди прозревают перед смертью? Как будто для них открывается смысл жизни, они только начинают понимать, что к чему, и… умирают.

Я усмехнулась в душе, отметив, что бедная Туча пополнила, кажется, ряды идиоток, любящих поговорить о смерти, мистике и душе. Была у нас с ней одна приятельница, которую мы прозвали Астролябией за эти вот разговорчики.

— Нет, я не Астролябия, — ответила Туча на мои мысли. — Просто я знаю: либо скоро умру, либо… Да-с, влюбиться в нашем возрасте пострашней смерти…

— Как это — влюбиться?

— А так это! До потери пульса! — озлилась она.

Я сама намеревалась поговорить о странностях любви, и выслушивать Тучу мне не светило.

— Не имеешь ли ты в виду этого лесного мужика? — со взрослой понимающей улыбочкой спросила я.