Наш знакомый герой

— Какой я тебе малыш, — обрезала я его и бросила трубку.

Через некоторое время опять зазвонил телефон, я не хотела подходить, но дочь подошла и шепнула, что звонит Ленка Толкунова.

— Что с Тучей? Ты его-то хоть видела? — начала она без предисловия.

— Ну, видела… Леший какой-то…

— Я советовала Туче взять его за рога…

— Ах, это твой умный совет? Ну-ну. Только ты, уж будь добра, не подавай больше советов.

— Но и Вадим…

— Ах, раз и Вадим…

Почему я, собственно, разговариваю с Ленкой таким тоном?

— Ты думаешь, за рога его брать нельзя? — подумав, спросила Ленка.

— Нельзя. Он дикий. И вообще — история безнадежная.

— Не вздумай сказать этого ей. Да и вообще — я тебе не верю.

— Как хочешь, — разозлилась я.

От раздражения я долго не могла уснуть. Ленка мне, видите ли, не верит. Как будто я не такая же, как они с Тучей. Как будто я хуже их. На вещи надо смотреть трезво, мои дорогие.

Но уж Вадим-то… Туда же, куда и они. Вадим человек разумный, от него я этого не ожидала.

Смешно подумать — Вадим. Да если бы я в свое время захотела…

Сегодня, когда я пишу эти строки, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что лукавила перед собой в ту ночь.

Вадим был первый человек, которого я любила. Любила? Ну-ну. Точнее — он был первым, с кем у меня был роман. Это лыко тоже придется вставить в строку.

Он приехал из небольшого северного городка, вернее, просто со станции, где останавливались не все поезда. В институт он поступил после армии, и на нем еще лежал армейский отпечаток. Он был очень красивым, и это пугало меня, но зато я была, то есть слыла к тому времени, эрудированной, остроумной и весьма современной девицей. Опять же — с ленинградской пропиской. (Я хорошо знала свои козыри.) Помню, как на зимних каникулах Вадим пригласил нас, однокурсников-студентов, к себе в гости покататься на лыжах.

Судя по приглашению, можно было подумать, что у него там двухэтажный особняк. Он звал всех кого не лень, но поехали только четверо. Дом у его родителей был сравнительно большой и добротный, но абсолютно деревенский, по-деревенски убранный и обставленный. Из девиц, кроме меня, поехала еще Ленка Толкунова, такой краб в выпуклых очках, существо наивное и несколько бесполое.

За эту поездку Вадим приблизился ко мне, перестал пугать своей невыносимой красотой, стал, на мой взгляд, досягаемым. Дело в том, что уж очень простыми показались мне его родители и его дом. Куда там до моих родителей и моего дома! Такие пиджаки, в которых ходил отец Вадима, мой отец выбрасывал на помойку. А если прибавить к этому, что отец Вадима был вообще без ноги, с лицом, иссеченным шрамами, с заскорузлыми, в заусеницах руками, да еще любил выпить, а выпивая, становился несколько смешным и жалковатым, то какое же возможно сравнение. Мать Вадима тоже была простая, когда-то, наверное, и красивая, но рано постаревшая, с попорченными работой большими руками. Когда я увидела родителей Вадима и его дом, у меня мелькнуло неприятное чувство, что до этого Вадим меня чуть ли не надувал. Как он смел быть таким красивым, таким недоступным, выхоленным и благовоспитанным, будучи рожденным в этом доме, этими людьми. Но, к счастью, неприятное чувство скоро сгладилось, потому что не была я в глубине души такой уж дрянью, как можно было решить по первому впечатлению. Мне понравилось, что Вадим хороший сын, что он, приехав, сразу же взялся за домашнюю работу, что ни разу я не заметила, чтобы он устыдился разглагольствований выпившего отца или наивных вопросов матери. Я и не отвечала на эти вопросы, это делала за всех нас Ленка, которую ничем не удивишь, не смутишь. Ленка беседовала с Вадимовым папашей, в то время как мы с Вадимом играли в гляделки и в прочие наивные игры впервые влюбившихся людей.

И все-таки с поездки на родину Вадима моя первая любовь дала трещину. Уж откуда возникло во мне это чувство собственного превосходства, я не знаю, но, несмотря на влюбленность, я вообразила, что это я осчастливлю его, а не он меня. Я кокетничала, как проклятая, острила без умолку, занимала общество, хохотала, поощряемая взглядом его простодушных деревенских глаз, я была блистательна и на время позабыла даже, что на самом деле не такая, что играю чужую роль. Я убеждена, что тогда Вадим готов был на мне жениться и не делал предложения только потому, что я боялась этого, раздумывая, люблю ли его, да тот ли он, да стоит ли, потому что жениться — оно навсегда. Вот так вот выйду за него замуж — и это все? У меня было какое-то даже пугающее ощущение собственных возможностей, собственной силы, и я не думала, что так скоро это ощущение окажется ложным и что с высоты своего мнимого могущества я скоро загремлю безнадежно вниз.