Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ 2

— Предлагаю вот что: я сдаюсь, я капитулирую. Вы забираете меня в Англию, но повезете не в трюме, не закованным в кандалы, если они у вас есть, и не связанным, если у вас их нет. Нет, сэр, я поеду в каюте, пусть и запертой снаружи. И питаться я буду нормальной горячей пищей с камбуза, а не объедками и сухими корками. И раз в день я буду выходить на палубу и дышать свежим воздухом. А еще…

— Достаточно, Эйб. Слишком много слов. Скажем проще: ты желаешь прокатиться пассажиром первого класса. Вопрос в том, есть ли у тебя чем заплатить за проезд. Напомню тебе, что пассажирские рейсы с этого острова случаются очень редко и билеты на них стоят очень дорого. Или ты забыл, сколько отдал Бен Ганн, чтобы вернуться в Англию?

— Ты получишь от меня больше, чем от Бена.

— Вот как… У тебя есть сведения о еще одном пиратском кладе, зарытом на острове? Рассказывай, но предупреждаю: что-то я начинаю скучать.

И я выразительно посмотрел на пистолет.

— Думаю, пираты бывали здесь и до Флинта. Но сведений об их кладах у меня нет. Я заплачу иначе. Я спасу тебя от виселицы, Джим.

— От той, что ты оборудовал внизу? А от своей колоды спасешь? А от креста для потрошения?

С этими словами я взялся за пистолетную рукоять. Эйб Грей словно и не заметил, лицо осталось спокойным, голос не дрогнул. Смерти он не боялся. Или очень старательно скрывал страх.

— Нет, от виселицы настоящей. От той, что стоит в Уэппинге, на «Пристани казней». Джентльмены удачи называют ее Конопляной Мэри.

— В Уэппинге казнят исключительно пиратов.

— Именно поэтому там повиснешь ты, Джим. Если я не помогу тебе своими показаниям в суде.

Это прозвучало настолько нелепо, что вызвало нешуточный интерес. Я потребовал объяснений и получил их. Предположим, втолковывал мне Грей, появится сейчас волшебник, взмахнет свой палочкой, — и все, кто остался к этому моменту в живых на острове и рядом с ним, окажутся вдруг в Лондоне, в Верховном суде Адмиралтейства. И дадут показания под присягой, допрошенные порознь и не имея возможности сговориться, причем будут говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. И судьи узнают очень интересную историю. Вот какую: к безымянному острову, называемому иногда островом Флинта, прибыло приватирское судно «Красотка Мэй», и у ее капитана, мистера Бризи, имелся патент, самым законным образом оформленный в Кингстоне.

На остров была высажена партия матросов с целью заготовки козьего мяса, через несколько дней «Красотка» должна была забрать их. Но раньше у острова появилась шхуна, которой командовал человек по имени Хокинс, не раз называвший себя внуком известного пирата Флинта, и действительно являвшийся им, что нетрудно проверить, и приплывший, чтобы забрать сокровища, награбленные дедом и спрятанные на острове. Причем в день отплытия из Бристоля название шхуны было изменено, без сомнения для того, чтобы затруднить ее возможный розыск.

Старшим помощником на шхуне служил квотермастер Флинта, некий Джон Эндерби, многим известный под прозвищем Сильвер. А боцманом служил еще один пират из команды все того же Флинта, известный как Бенджамин Ганн.

Высадившись со шхуны, люди Хокинса неспровоцированно напали первыми на моряков с «Красотки Мэй» и убили троих их них: двоих застрелили, еще одному перерезали горло, как барану на бойне. Затем шхуна атаковала вернувшуюся к острову «Красотку Мэй», обстреляв ее и повредив рангоут (сбив фор-брам-стеньгу), что, без сомнения, являлось актом морского разбоя, сиречь пиратства. Защищаясь от пиратов, в ответ (всего лишь в ответ, господа Высокий суд!) «Красотка Мэй» произвела два пушечных выстрела, повредившие пиратскую шхуну.

После чего капитан Бризи, не желавший дальнейшего кровопролития, отправил к пиратам парламентеров для переговоров. Были достигнуты договоренности, обезопасившие «Красотку Мэй» от новых нападений, но капитан Бризи не знал, что пират Хокинс ведет двойную игру, и на его стороне выступает сообщник, прибывший на другой шхуне, — некий Дэвид Ливси, государственный преступник и мятежник, заочно приговоренный к смерти за свои многочисленные преступления. (Это ведь был доктор, правда, Джим? Я не мог отсюда, сверху, разглядеть лицо, но узнал его по походке, по движениям, по манере держаться.)

Установив на судне своего сообщника пушку калибра, запрещенного для торговых, рыболовецких и китобойных судов, пират Хокинс уничтожил «Красотку Мэй», подорвав прямым попаданием ее пороховую кладовую, и убив капитана Бризи и несколько десятков его моряков.

Вот такую историю услышит Верховный суд Адмиралтейства, и отправит пирата Хокинса в Уэппинг, на «Пристань казней», в объятия веселой вдовушки Конопляной Мэри, и Хокинса по старинному обычаю сначала поднимут высоко, чтобы он умер, а после опустят низко, чтобы его омыли три прилива, а после снова поднимут высоко, чтобы его клевали птицы. А если Верховный суд этого не сделает, то он, Эбрахам Грей, очень удивится.

* * *