Остров без Сокровищ

Характерно, что в конце своей тирады Сильвер повышает голос и говорит: «Надеюсь, все ваши люди тут в доме слышат мои слова, ибо сказанное одному — сказано для всех». Всё логично, сквайр Трелони — главный пайщик концессии, и ему неплохо бы слышать такие предложения из первых уст.

Но в обратную сторону принцип почему-то не работает… Сильвер пришёл на переговоры не один, в сопровождении пирата с белым флагом. Почему тот не стоит рядом в ходе переговоров? Почему вожак оставил его за частоколом?

Под конец уцелевшие пираты будут обвинять Сильвера в двойной игре, в переговорах, которые он вёл за их спинами с врагами. Вполне обоснованное обвинение, и начались эти переговоры в утро битвы при блокгаузе.

Пожалуй, и двойная игра началась тогда же…

Иначе свидетель Сильверу не помешал бы: вот, ребята, Чарли подтвердит, о чём мы там толковали со стрекулистами тонконогими.

Но Чарли, или как там его ещё звали, остался за частоколом. Между прочим, защитники крепости не требовали, чтобы Сильвер подошёл к ним непременно один, поскольку двое безоружных опасности для семерых вооружённых не представляют. Чуть дёрнутся — и врагов станет на двое меньше, только и всего.

Однако Сильвер ковыляет наверх один. По рыхлому песку, с огромным трудом… Почему бы Чарли ему не помочь, не подставить плечо?

Не помог. Не нужен Сильверу свидетель.

Можно предположить, что в пиратском коллективе единства мнений не наблюдалось: максималисты во главе с Джобом Эндерсоном желали получить всё до последнего пенса, а также всенепременно перерезать глотки стрекулистам.

И Сильвер делал смелые предложения на свой страх и риск.

Как бы он их тогда реализовал? Получил бы, допустим, немедленное согласие концессионеров, — и что?

Не срастается… Не вытанцовывается…

Должен был Долговязый Джон добавить что-то ещё… Как-то дать понять, хотя бы намёком: есть тут у меня чугунные головы, которым очень хочется вашей крови. Но мы ведь, если договоримся, сумеем их вразумить? Они рвутся в драку, и я не буду им мешать, — но у вас ведь найдётся, чем их встретить?

Предположение о подобном намёке Сильвера достаточно смелое. Доказать его сейчас затруднительно. Оставим нашу догадку пока в ранге гипотезы. Если последующие события можно объяснить без неё, гипотеза отправится в мусорную корзину. Ни к чему плодить лишние сущности.

Ответ на предложение Сильвера капитан даёт немедленно. Не просто отказывается, но делает это в крайне грубой форме. Производит, как сам позже выразился, залп всем бортом:

«А теперь послушайте меня. Если вы все придёте ко мне сюда безоружные поодиночке, я обязуюсь заковать вас в кандалы, отвезти в Англию и предать справедливому суду. Но если вы не явитесь, то помните, что зовут меня Александр Смоллетт, что я стою под этим флагом и что я всех отправлю к дьяволу. Сокровищ вам не найти. Уплыть на корабле вам не удастся: никто из вас не умеет управлять кораблём. Сражаться вы тоже не мастера: против одного Грея было пятеро ваших, и он ушёл от всех. Вы крепко сели на мель, капитан Сильвер, и не скоро сойдёте с неё. Это последнее доброе слово, которое вы слышите от меня. А при следующей встрече я всажу пулю вам в спину. Убирайтесь же, любезный! Поторапливайтесь!»

Насчёт суда Смоллетт погорячился… В суд в его положении лучше не соваться. И пуля в спину — не в лоб, не в грудь — какая-то не очень джентльменская угроза. Это скорее намёк: не рассчитывай на своих пьяных часовых — захотим, всех перестреляем спящими. Без всякого джентльменства.

Однако если Сильвер и в самом деле предложил поделить золото, почему Смоллетт выдал столь резкую отповедь? Почему не взял срок на раздумья? Предложение заслуживало серьёзного обсуждения.

Но задумаемся: а какое дело Смоллетту до зарытого на острове золота? И до карты Бонса?

Нет ему до них дела. Золото и карта — заботы, в основном, Трелони. А капитан сразу, ещё до отплытия, от поисков сокровищ решительно отказался: его, дескать, задача — довести шхуну до острова, а потом обратно, в Бристоль. Он наёмный работник. За жалованье трудится. Деньги-то ему Трелони заплатит, если оба доживут до дня выдачи зарплаты. Но вопрос уже не только в деньгах… Сильвер сейчас нанёс удар ниже пояса — пригрозил, что, если дело дойдёт до суда, мало капитану и остальным не покажется… И чем бы ни закончился суд, репутации Смоллетта придёт пушистое арктическое животное по имени песец. И карьере тоже. Кто же доверит корабль человеку, имеющему обыкновение ни с того ни с сего открывать пальбу по собственным матросам?

На золото Смоллетту сейчас наплевать. Его цель — взбесить Сильвера, спровоцировать его на атаку, на немедленное нападение. Пусть наконец пираты сделают хоть что-то, подтверждающее их пиратский статус!

К тому же, как бы капитан ни был разозлён, о продовольствии забывать не следовало. День прибытия сменился следующим, — и восьмидневный запас превратился в семидневный. Лучше спровоцировать нападение сейчас, пока защитники крепости не начали голодать.