По ту сторону свободы и достоинства

Было бы абсурдным включать сочинения Жозефа де Местра⁵⁵ в корпус литературы свободы и достоинства, так как он ядовито спорит с самими их основами, нашедшими свое особое выражение в сочинениях деятелей эпохи Просвещения. Тем не менее, противостоя эффективным альтернативам наказанию на том основании, что только наказание дает человеку свободу выбирать, вести ли себя хорошо или нет, литература свободы и достоинства порождает необходимость в своеобразном оправдании наказания, касательно чего де Местр — просто мастер. Ниже его защита самого, пожалуй, ужасающего карателя — палача.

«Зловещий сигнал прозвучал: смиренный служитель правосудия постучал в дверь и дал ему знать, что время пришло. Он выходит наружу, он появляется на площади, запруженной страстно вожделеющей толпой. Заключенный, убийца или богохульник, передан в его руки. Он принимает его, растягивая и связывая его на горизонтальном кресте; он вздымает свою руку, и воцаряется ужасающая тишина. Ничто не нарушает ее, кроме хруста ломающихся от тяжелого жезла костей и криков жертвы. Затем он развязывает ее и несет к колесу; разбитые конечности продеты между спиц; голова висит, волосы откинуты в сторону; изо рта, зияющего подобно внутренностям печи, вырываются всего несколько окровавленных слов, через некоторые промежутки складывающиеся в мольбы о смерти. И вот, палач заканчивает свое дело; его сердце сильно бьется, но это от счастья; он мысленно аплодирует себе, он говорит в своем сердце: «Никто не сравнится со мной, когда я у колеса!». Он спускается и протягивает свою окровавленную руку, и Правосудие с некоторого расстояния швыряет в нее несколько золотых монет, которые он уносит с собой, неспешно проходя через почтительно расступившуюся толпу. Он садится за стол и ест; затем ложится в кровать и спит. Когда он просыпается утром следующего дня, он начинает думать о чем-то совершенно другом, чем та работа, что он делал вчера... Все величие, вся власть, вся существующая дисциплина основаны на палаче. Он — ужас для людских сообществ и то, что скрепляет их вместе. Уберите из мира этого таинственного вершителя, и в тот же миг порядок уступит место хаосу, династии падут, и цивилизация исчезнет. Бог, являющийся источником всякой власти, есть поэтому и источник наказания»⁵⁶.

Если в так называемом цивилизованном мире мы уже не прибегаем к пыткам, то мы, тем не менее, все еще пользуемся избыточными карательными мерами в делах как внутренних, так и международных. И как будто обоснованно. Природа, если не Бог, создала человека таким, что его можно контролировать с помощью наказаний. Люди быстро становятся умелыми карателями (и даже умелыми контролерами), в то время как альтернативные позитивные меры освоить не так просто. Необходимость наказания, кажется, оправдывается самой историей, а альтернативные меры угрожают тщательно оберегаемым ценностям свободы и достоинства. Так что мы продолжаем наказывать и защищать наказание. Современник де Местра вполне мог защищать и войну, причем теми же словами: «Все величие, вся власть, вся существующая дисциплина основаны на солдате. Он — ужас для людских сообществ и то, что скрепляет их вместе. Уберите из мира этого таинственного вершителя, и в тот же миг порядок уступит место хаосу, династии падут, и цивилизация исчезнет. Бог, являющийся источником всякой власти, есть поэтому и источник войны».

Тем не менее существуют лучшие способы контроля, но литература свободы и достоинства не говорит о них.

* * *