По ту сторону свободы и достоинства

Как мы видим, вопрос честности и справедливости часто сводится к вопросу хорошего управления. Этот вопрос заключается в том, мудро ли используются подкрепления. Два других понятия, связанных с ценностными утверждениями, но не столь очевидно с хорошим управлением, это «должно» и «следует»⁷⁰. Мы можем использовать их и вне социальных контингенций. «Чтобы добраться до Бостона, ты должен (тебе следует) выбрать автостраду 1», — это просто другой способ сказать: «Если прибытие в Бостон будет для тебя подкреплением, то ты будешь подкреплен, выбрав автостраду 1». Сказать, что трасса 1 есть «правильный» маршрут для поездки в Бостон — это не этическое или моральное суждение, но утверждение относительно дорожной системы. Может показаться, что утверждение «Ты должен (тебе следует) прочитать “Дэвида Копперфильда""'», которое может быть переведено как «Ты получишь подкрепление, если прочитаешь “Дэвида Копперфильда”», ближе к оценочному суждению. Это — ценностное суждение в той мере, в какой оно подразумевает, что эта книга будет давать подкрепление. Мы можем выразить подтекст открыто, приведя аргумент: «Если тебе понравились "Большие надежды”, то ты должен (тебе следует) прочитать "Дэвида Копперфильда”». Это ценностное суждение оказывается правильным, если для большинства случаев верно, что тот, кто получил подкрепление, прочитав «Большие надежды», так же был подкреплен чтением «Дэвида Копперфильда».

«Должен» и «следует» начинают вызывать более сложные вопросы тогда, когда мы касаемся контингенций, под влиянием которых человек побуждается действовать на благо других. «Ты должен (тебе следует) говорить правду» — это ценностное суждение в той степени, в какой оно затрагивает подкрепляющие контингенции. Мы можем перевести его так: «Если одобрение твоих товарищей является для тебя подкреплением, то ты будешь подкреплен, говоря правду». Эта ценность может быть обнаружена в социальных контингенциях, созданных для поддержания контроля. Это этическое и моральное утверждение в том смысле, в котором традиции и нравы касаются принятых в группе практик.

Это область, в которой очень легко упустить из виду контингенции. Человек хорошо водит машину из-за контингенций подкрепления, которые сформировали и продолжают поддерживать его поведение. Такое поведение традиционно объясняют тем, что водитель обладает знаниями и умениями, нужными для того, чтобы водить машину, однако эти знания и умения могут быть отслежены до контингенций, которые и следовало бы использовать для объяснения поведения в первую очередь. Мы не говорим, что человек делает именно то, что ему «следует делать» при вождении машины, опираясь на свое внутреннее чувство, говорящее нам, что является правильным в этой ситуации. Тем не менее мы склонны обращаться к некоторым внутренним добродетелям для объяснения того, почему человек ведет себя хорошо по отношению к своим товарищам. Но он поступает так вовсе не потому, что его товарищи наделили его чувством ответственности или долга, либо преданностью или уважением к другим, а потому, что они создали для него эффективные социальные контингенции. Поведение квалифицируется как дурное или хорошее, как правильное или неправильное не из-за внутренней добродетельности или порочности, плохого или хорошего характера, или способности к различению добра и зла. Это происходит из-за контингенций, включающих большое разнообразие подкреплений, в том числе и такие обобщенные вербальные подкрепления, как «Хорошо!», «Плохо!», «Правильно!» и «Неправильно!».

Стоит лишь обнаружить контингенции, которые контролируют так называемое плохое или хорошее и правильное или неправильное поведение, как становится ясным различие между фактами и тем, что чувствуют люди относительно фактов. То, что люди чувствуют в связи с фактами, — это побочный продукт. По-настоящему важным является то, что они делают исходя из фактов; и то, что они делают, тоже становится фактом, который можно объяснять, анализируя соответствующие контингенции. Карл Поппер высказал традиционную точку зрения, противоположную вышесказанной, когда написал:

«Вопреки тому социологическому факту, что большинство людей следуют норме “Не укради”, все же существует возможность решать, какую норму принять — эту или противоположную ей; и также возможно вдохновлять людей придерживаться принятой ими нормы или смутить их и убедить принять противоположную норму. Невозможно вывести суждение, утверждающее норму или решение, из суждения, описывающего какой-либо факт; иначе говоря, невозможно выводить нормы или решения из фактов»⁷².

Этот вывод верен только в том случае, если «существует возможность решать, какую норму принять». Здесь автономный человек мог бы проявить себя во всем блеске, но принимает ли человек норму «Не укради», зависит от наличествующих контингенций, которые нельзя упускать из вида.