По ту сторону свободы и достоинства

В научной практике определенные ценности также имеют значение. Ученый работает под влиянием контингенций, которые минимизируют непосредственное личное подкрепление. Нет ни одного «чистого»¹⁰⁴ ученого, в том смысле, что он находится вне действия непосредственного подкрепления, однако в поведении ученого важную роль играют другие последствия. Если он определенным образом планирует эксперимент или в определенный момент останавливает проведение эксперимента, для того чтобы результат подтвердил теорию, которая носит его имя, или потому что результат можно будет применить в производстве, и это принесет ученому прибыль, или впечатлит организации, спонсирующие его исследование, то он почти наверняка столкнется с неприятностями. Его коллеги быстро проверят опубликованные результаты, и ученый, который поддается влиянию последствий, не имеющих отношения к предмету исследования, вероятно, попадает в неприятную историю. Сказать, что вследствие этого ученые более высоко моральны или этичны, чем другие люди, или что у них лучше развито нравственное чувство, значит совершить ошибку, приписывая ученому то, что в действительности является свойством среды, в которой он работает.

Практически каждый высказывает этические и моральные суждения, но это вовсе не означает, что человеческий род имеет «врожденную потребность или влечение к этическим нормам»¹⁰⁵. (Таким же образом мы могли бы утверждать, что существует врожденная потребность и влечение к неэтичному поведению, раз уж почти все время от времени совершают неэтичные поступки.) Человек не эволюционировал как этичное или моральное животное. Просто его эволюция дошла до той ступени, на которой он создал этическую или моральную культуру. И отличает его от других животных не моральное или нравственное чувство, а способность создавать моральную или этическую социальную среду.

Целенаправленное проектирование культуры, и контроль за человеческим поведением, который оно предполагает, жизненно необходимы для дальнейшего развития человеческого рода. Ни биологическая, ни культурная эволюция не могут гарантировать нашего движения к непременно лучшему миру. Дарвин завершил «Происхождение видов» знаменитой фразой: «А так как естественный отбор действует только в силу и ради блага каждого существа, то все качества, телесные и умственные, будут стремиться к совершенству»¹⁰⁶. А Герберт Спенсер утверждал, что «окончательное развитие идеального человека логически достоверно»¹⁰⁷ (хотя Медавар отметил, что Спенсер изменил свою точку зрения, когда термодинамика, введя понятие энтропии, предложила совсем другой вариант конца света¹⁰⁸). Теннисон разделял эсхатологический оптимизм своего времени, указывая на «одно божественное событие, к которому движется весь сотворенный мир»¹⁰⁹. Но вымершие виды и исчезнувшие культуры свидетельствуют о том, что фиаско вполне возможно.

Ценность для выживания меняется вместе с изменениями условий. Например, большая чувствительность к подкреплению определенными видами пищи, сексуальными контактами или вредом, причиненным в результате агрессии, когда-то была крайне важна. Когда человек проводил большую часть каждого дня в поисках пищи, было важно быстро обучаться тому, где ее искать или как ее ловить. Но с появлением земледелия, животноводства и способов хранения пищи преимущество этого было потеряно, и в наши дни способность получать подкрепление от пищи ведет к перееданию и заболеваниям. Когда голод и эпидемии часто сокращали численность населения, людям было важно размножаться при любой возможности, но теперь с улучшением санитарных условий, развитием медицины и сельского хозяйства чувствительность к сексуальному подкреплению ведет к перенаселению. Во времена, когда человек должен был защищаться от хищников, в том числе от других людей, было важно, чтобы любое нанесение вреда хищнику служило подкреплением поведения, результатом которого оно стало. Однако по мере эволюции организованного общества чувствительность к такого рода подкреплению стала менее важной и в настоящее время может препятствовать более полезным социальным отношениям. Собственно, одной из функций культуры является корректировка этих врожденных диспозиций посредством создания техник контроля и, что особенно важно, самоконтроля, которые ослабляют действие подкрепления.