По ту сторону свободы и достоинства

Эти различия имеют практическое значение. Говорят, что недавний опрос белых американцев показал, что «более половины из них возлагают вину за худший образовательный и экономический статус черных американцев на “нечто в самих неграх”»¹²⁵. Это «нечто» в дальнейшем определили как «недостаток мотивации», который следовало отличать и от генетических, и от средовых факторов. Важно отметить, что мотивация в описании этого опроса связывалась со «свободой воли». Такое пренебрежение ролью окружающей среды препятствует любому изучению дефектных контингенций, ответственных за «недостаток мотивации».

Сущность экспериментального анализа человеческого поведения заключается в том, что он лишает автономного человека приписанных ему ранее функций и одну за другой передает их контролирующей среде. Чем дальше продвигается этот анализ, тем меньше дел остается у автономного человека. Но что можно сказать о нем самом? Есть ли в человеке нечто большее, чем живое тело? Если от того, что называется «самостью» или «Я», ничего не останется, как мы сможем говорить о самопознании или самоконтроле? Кому адресуем предписание «познай самого себя»?

Важной частью контингенций, действию которых подвергается маленький ребенок, является то, что лишь его собственное тело является единственным элементом его среды, который остается тем же (idem) из мгновения в мгновение, изо дня в день. Мы говорим, что он открывает свою идентичность по мере того, как учится отличать свое тело от остального мира. Он делает это задолго до того, как общество научит его называть вещи по именам и отличать «я» от «оно» или «ты».

«Я» (самость, self) - это репертуар поведения, подходящий определенному набору контингенций¹²⁶. Значительная часть условий, действующих на человека, может играть доминирующую роль, поэтому в других условиях человек может сказать: «Я сегодня сам не свой» или «Я не мог сделать того, о чем ты говоришь, потому что это на меня не похоже». Идентичность, которой наделяют самость, на самом деле проистекает из контингенций, ответственных за поведение. Два и более репертуара поведения, порождаемые разными наборами контингенций, создают две и более самости. Один репертуар поведения человека соответствует его отношениям с друзьями, а другой — отношениям с семьей, и друг может посчитать друга совсем другим человеком, увидев его в кругу семьи, а семья — если увидит его с друзьями. Проблема идентичности возникает тогда, когда ситуации смешиваются, например, когда человек одновременно должен общаться и с семьей, и с друзьями.

В этом смысле самопознание и самоконтроль подразумевают существование двух Я. Самопознающее Я почти всегда является продуктом социальных контингенций, но познаваемое Я может происходить их других источников. Контролирующее Я (совесть, или Сверх-Я) также имеет социальное происхождение, но контролируемое Я с большей вероятностью является продуктом генетической чувствительности к подкреплению (Оно, или ветхий Адам). Контролирующее Я обычно представляет интересы других, в то время как контролируемое Я — интересы индивида.

Картина, которую рисует научный анализ, — это не тело с личностью внутри него, а тело, которое и есть личность в том смысле, что она демонстрирует сложный репертуар поведения. Безусловно, это непривычная картина. В ней человек изображен незнакомцем, и с традиционной точки зрения может показаться, что это вообще не человек. По мнению Джозефа Вуда Крутча,

«…уже по меньшей мере сто лет нас ущемляет каждая из теорий, включая экономический детерминизм, механистический бихевиоризм и релятивизм, которая унижает достоинство человека до тех пор, пока он вообще не перестает быть человеком в любом из смыслов, которые в это вкладывали гуманисты предыдущего поколения»¹²⁷.

Мэтсон утверждал, что «бихевиорист-эмпирик отрицает, пусть даже неявно, что существует уникальная сущность, называемая Человеком»¹²⁸. Маслоу сказал, что «в наши дни именно “сущность” человека подвергается нападкам»¹²⁹. К. С. Льюис выразился предельно прямо: человек отменяется¹³⁰.

Ясно, что существуют сложности в определении того человека, к которому эти высказывания относятся. Льюис не мог иметь в виду человеческий род, поскольку он не только не отменяется, но, напротив, заполняет собой землю. (В результате он может «отменить» сам себя — посредством болезней, голода, загрязнения окружающей среды или ядерной катастрофы, — но Льюис имел в виду вовсе не это.) Отдельно взятые люди также не становятся менее эффективными или продуктивными. Нам говорят, что под угрозой находится «человек как таковой», или «человечность человека», или «человек как Ты, а не Оно», или «человек как личность, а не вещь». Пользы от этих выражений немного, но зато они дают ключ к разгадке. Тот, кто «отменяется», — это автономный человек — внутреннее Я, гомункулус, вселившийся дух, человек, защищаемый литературой свободы и достоинства.