Россия – Грузия после империи

В ходе дебатов, по словам Агафия, один лазский аристократ Аэт утверждает: «Теперь же, когда или вследствие различия времени, или вследствие враждебности судьбы, или по обеим причинам, мы дошли до такой слабости, что подчинены другим, я считал бы наилучшим покоряться более разумным, которые сохраняют дружбу к своим и верность договорам… Когда об этом от нас услышат и в этом разберутся персы, они по справедливости будут обходиться с нами дружественно»[89]. Аэту противостоит Лациан Фатраз (Патрадзе), который называет персов «жестокими врагами божества» и боится, что персы будут «препятствовать нам исповедовать нашу религию и заставят принять их религию». Партадзе победил в голосовании, а Юстиниану были посланы вестники с просьбой покарать Мартина и Рустика и признать брата Гобаза II, Цатэ II (бывшего тогда в Константинополе), царем Лазики. В 555 г. персидская армия вторглась в Лазику, достигнув моря у Фазиса (Поти). В 556 г. эта армия была разбита, и она отступила в Картли; а по приказу Шаха Хосро с побежденного генерала Нахорагана заживо содрали кожу.

После такой решительной победы Юстиниан мог провести показательный процесс в Лазике и публично обезглавить двух генералов (выполнявших его приказы). Чтобы умилостивить царя Цатэ II, Юстиниан построил миниатюрный собор Святой Софии в Нокалакеви. Шах Хосро принял византийский сюзеренитет. Договор отменил самостоятельность царства Лазика, ставшего теперь византийской провинцией, власть распространилась от Фазиса на север по побережью Черного моря и на запад от Родополиса к Себастополису и Питиусу. Лазские цари стали лишь патрикиои, «патрициями»; лазские и мингрельские войска поглотила византийская армия. В пьесе Чиладзе «красные сапоги» – символ инвеституры из Византии – оказываются, как и в истории, кандалами. Чиладзе добавляет еще одну сюжетную линию – трагическую любовь царевны Манины и кадрового солдата Марута, ставшего византийским шпионом: царь Цатэ теряет не только независимость, но и дочь. Как и в романе «Шел по дороге человек», вернувшийся из-за границы авантюрист разрушает устройство своей страны. Но в пьесе нужно только заменить «римлян» на «русских», чтобы увидеть опасную сатиру на царя Александра и прислуживающих ему Багратионов, или на Хрущева и его сатрапов в Грузии, Василия и Викторию Мжаванадзе. Роман «Шел по дороге человек» был спасен благодаря своей утонченности и «магическому реализму», оказавшимся не под силу советским цензорам, хотя им и хватало классического образования, чтобы обнаружить подрывное послание, зашифрованное в «Красных башмачках Цатэ».

Политикой советской власти было периодически напоминать грузинам, сколь тщетными были их прошлые попытки заручиться поддержкой со стороны Европы: напоминать о разочаровании тбилисского епископа Николоза и Касадана Карчиханаиз Мингрелии, когда Лодовико да Болонья пригласил их в 1460 г. на встречу с европейскими монархами, на которой никто не выразил интереса к борьбе с османами, или о провале миссии Сулхана-Саба Орбелиани в Париже в 1714–1716 гг., после изгнания из Грузии царя Вахтанга VI, когда и Людовик XIV, и Людовик XV отвергли просьбу о помощи далекому христианскому царству. В 1947 г., когда некоторые грузины, как, например, профессор (а ныне святой) Эквтимэ Такаишвили, были репатриированы Берией из Франции в Грузию, власти сочли нужным поручить Мухрану Мачавариани написать поэму «Саба». Она начинается:

Саба

Орбелиани в приемной властителя Франции
Заставили ждать –  и… вошел он пятнадцатым.

Тринадцать Людовиков смотрят со стен

Четырнадцатый –  при деле:
Часами кота не спускает с колен,
Народ свой держа в черном теле.

Он выслушал Саба и принялся ныть:

– Ох… ох… охо-хо!.. – Пожалел, стало быть.

И кошкой увлекся. Король не привык

Ни сердце свое утруждать, ни язык.

С тем Саба, посол разоренного края,

Покинул Версаль, посох в землю вжимая.

Дождь не идет –

что же мокрые щеки у Саба?

Снег не метет –

кто же выбелил голову Саба?

Нет и мороза –

а Саба дрожит –
отчего!?

(Мачавариани, 1985, 656)[90]

И теперь, несмотря на планы Грузии войти в НАТО и Евросоюз, грузинские писатели и поэты будут продолжать взвешивать силы своих имперских врагов и обещания далеких доброжелателей.

Перевод с английского Дарьи Барышниковой и Елены Чхаидзе