Читаем Скрипы из мглы...(СИ) полностью

Город должен быть родной!

Перепутали? Забыли? -

Нет скалы здесь никакой!

Может, сбились, закружили

В стороне, какой чужой?

Ближе мы к скале подплыли,

Присмотрелись - боже мой!

Ничего мы не забыли -

Это город, но какой... -

Лица жителей застыли

В камень серый и большой!

Это лица, лица, лица...

Этого не может быть! -

Как смогли объединиться

И застыть все в монолит?

В ужасе глаза открыли -

Ленинград стоит скалой! -

Лица жителей застыли

Так блокадною порой!

В лицах - взгляд непостижимый:

И земной, и неземной...

Только непоколебимый,

Только страшный, неживой...

Может, стали мы больными?

Может, мы сошли с ума? -

Так не могут быть худыми!

И не смотрят так глаза!

Лица, лица... как их много,

Миллионы лиц худых!

И на них застыли строго

Миллионы глаз больших!

В небо глянули большое -

Бог, хотим тебя спросить:

Как смотреть нам на такое?

Как мы будем дальше жить?

Бог молчал. Я вдруг глазами,

Будто встретился с женой! -

"Вера! - замахал руками -

Я вернулся, я живой!

Ну, скажи, я заклинаю:

Чем могу тебе помочь?" -

А потом вдруг замечаю

Рядом с ней застыла дочь...

В лицах - взгляд непостижимый:

И земной, и неземной...

Только непоколебимый,

Только страшный, неживой...

Крикнул рядом кто-то: "Зоя!" -

Крикнул друг: "Сыночек мой!" -

"Галя!.. Мама!.. Павлик!.. Оля!.." -

Слились крики в громкий вой...

Только лица те глухие,

Только камень неживой,

Только лица те слепые,

Только высились скалой...

В лицах - взгляд непостижимый:

И земной, и неземной...

Только непоколебимый,

Только страшный, неживой...

У скалы мы, как у плахи!

Плакали отцы, сыны -

Вынесли войну солдаты,

А такое - не смогли...

Много мирных лет минуло,

Город возрождён родной...

Время нас не разминуло -

У скалы стоим мы той:

В лицах - взгляд непостижимый

И земной, и неземной,

Вечно непоколебимый,

Вечно страшный и родной...

Санкт-Петербург, 21.01.2014

К 70-летию снятия блокады

ЭТА ПАМЯТЬ

Эта память видит дальше

Моих глаз, моих дорог.

Впереди она и раньше

Моих чувств и моих ног.

Покорю я пик свой новый -

Там она уже стоит

И про этот край высокий

Там она мне говорит.

Говорит она словами

Теми, вбитыми в гранит,

Что владеют всеми нами -

"Не забыто...", "не забыт..."

Эта память нас с тобою

Крепко свяжет на века,

Только мы её, порою,

Забываем иногда...

Эта память не забудет

Девятьсот ночей и дней,

Беспощадно бить нас будет,

Что забудем мы о ней.

Что забудем мы голодных,

Умирающих детей

На руках родных и тонких,

И беспомощных людей.

Что забудем, как смолкала

Голосистая река,

Как глаза им закрывала

Материнская рука.

Как на санки их ложила,

И на кладбище везла,

Хоронила, не рыдала,

Хоть хотела - не могла.

Как мечтала там остаться

Обезумевшая мать.

Уходила в ночь скитаться

И голодной замерзать.

Как тогда погасли звёзды -

Потемнело у земли,

Так угасли ленинградцы -

В ямы братские легли.

Эта память не забудет

Девятьсот ночей и дней,

Беспощадно бить нас будет,

Что забудем мы о ней.

Позабудем эту память -

Обездоленными быть

Потому, что только память

Даёт права всем нам жить.

Нас не будет, эта память

Не утихнет, не умрёт,

Всех сильнее эта память,

Всех живых переживёт!

И в космическом зените

Ей звездою вечно быть.

И на звёздном там граните -

"Не забыто...", "не забыт..."!

Санкт-Петербург, 28.01.2014

ЭТОТ ГОРОД

Этот город меня не согрел

Тонких шпилей немеркнущим блеском,

Что на небе, как в выстреле дерзком

Оставляют лучистый прострел!

Этот город меня не согрел

Песней красных углей над Невою,

Дымом колким с морскою слезою,

Что когда-то в него залетел

И покинуть его не посмел,

А остался на реках, в каналах,

Там, в грызущих гранит караванах

Белозубых клокочущих тел!

Там, в крестах синих русских знамён,

Что над грозною сталью взметнулись,

Только память и боль всколыхнулись,

Только гордость и слёзы потом!

Там, на пристани у кораблей

В морских кортиках и бескозырках,

В чайках жалобных, гулких улыбках

Жён встречающих смелых мужей!

Этот город меня не согрел

Чёрным жаром имперского трона,

С неба громом церковного звона -

Не склониться когда не посмел!

И парадом немеркнущих жил,

Где, как конницы встали колонны

И порывы блистающей бронзы

Рвутся ввысь с площадей и могил

Не согрел, не согрел... покорил!

Покорил так безжалостно больно,

Как пронзил меня насквозь и словно

Навсегда к мостовой пригвоздил!

А, как быть с этим не объяснил!

И живу теперь я покорённым,

Где бы ни был - к нему "пригвождённым"

Из последних, как кажется, сил!

Санкт-Петербург, 25.11.2013

В БЕЛЫЕ НОЧИ...

В белые ночи нравится очень

Нам погулять вдоль Невы:

Камень гранитный смолью там смочен

Обыкновенной воды!

В матовой дымке, пылью осевшей,

Там растерялись мосты -

Не понимают: ночью не тёмной

Их всё равно развели!

В белые ночи Пётр Великий

Вместе с конём там парит!

Только конечно не каждый прохожий

Сможет полёт различить.

Ангел усталый, чуткий кудесник:

Шпилем рисует свой путь!

Следом упрямый жёлтый кораблик

В небо стремится нырнуть!

В белые ночи там ещё тоньше

Береговые черты,

В белые ночи там ещё звонче

Волны и наши шаги!

Я вам признаюсь: там ещё слаще

Губы её и глаза...

В белые ночи там ещё ближе

Наша большая мечта!

За руки взявшись, верные слову,

Будем идти вдоль Невы

Прямо навстречу красному солнцу

И провожать корабли!

Санкт-Петербург, 17.09.2011

БЕЗДОННОЕ НЕБО...

Бездонное небо, заветное...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия
Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза