Стихотворения

Ты, Генрих, нас спросил: какая выгода
В стихах стихослагателю,
Когда наступит час, судьбой назначенный,
И свет из глаз сокроется?
Умрем — и побежит молва подсчитывать,
Кем сколько денег скоплено,
И дознаваться, кто чему стремился вслед,
Бредя тропою жизненной.
Один стремился умножать имущество
¹⁰

Просторными палатами,С садами, где деревья в сень сплетаются
И рыбы в речке плещутся,
С стадами, где к повозкам кони гожие,
Быки, телицы, агницы.
Другой оставит образы чеканные,
Литые лики в золоте,
Чтобы иной хозяин их прибрал к рукам
Иль промотал бы, пьянствуя.
Иной детей заводит, внуков, правнуков
²⁰ И ждет себе бессмертия,
Надеясь, что они его прозвание
Прославят в веки вечные.
Но все пожрет забвеньем время хищное —
Поля, дворцы и золото,
И отпрысков, и имя знаменитое,
Коли молчат писатели.
Ни Греция, когда-то столь прекрасная,
Ни Рим всепобедительный
Ни в чем своих свершений не оставили,
Как только в книгах писаных.
Вот так и мне сулят мои писания
В веках венчаться славою:
Когда и плоть и кость, доселе сильные,
Под камнем сгинут кладбищным,
Промолвит путник: «Тот, кто здесь сокрыт в гробу,
Оставил миру большее,
Чем все, о чем неграмотные неучи
Пеклись трудами темными».

8. О том, что единственною хроническою болезнью сочинителя была любовь [353]

Четыре и четыре пятилетия
Мне даровала судьба в неверном смертном возрасте
Прожить непотревоженным недугами —
Грозной заразой, кривой подагрой, злой горячкою.
И не напрасно я, склонясь молитвенно,
Нас хранящим богам взношу благодарения!
За десять лет скитаний по краям земным
Не погубили меня дорожные разбойники,
Из варварских окраин невредимого
¹⁰

Вывел Меркурий меня, к поэтам благодетелен,Ни волк меня, ни вепрь меня щетинистый
Не растерзали, напав, ни лютая медведица, —
И только пес, как было мне предсказано
Злобною бабкою встарь, кусал меня за голени.
Ни в суд меня не звал к ответу жалобщик,
Льстясь на добро в сундуке иль мстя за оскорбление;
Преступник не искал во мне заступника,
Зная, что я и не лжец, и в злых делах не сдейственник.
Воистину, по милости Юпитера
²⁰ Жизнь доселе моя текла небеспокоимо.
Но есть во мне одна неисцелимая
Хворь, гнетущая дух и плоть мою томящая, —
Пред ней бессильны травяные зелия,
Ни аромат чуждых стран с ума ее не вытеснит,
Не одолеет бог, больных жалеющий,
Ни Махаон, его сын, ни Гиппократ прославленный;[354]
И только Урсула, очами светлыми
Сердцу нанесшая боль, одна ее и вылечит.
Когда трясусь я дрожью пароксической,
³⁰ Кликните Урсулу мне: спасусь ее лобзанием.

9. На лекаря Бассарея [355]