Струящийся свет Божества

Шли годы. Книга Мехтильды разрасталась, ширилась ее известность, она принесла магдебургской бегинке не только признание в определенных кругах, но также зависть и злобу. Как часто бывает в подобных случаях, противники Мехтильды, не достигнув цели в открытой полемике, перешли к другой тактике — стали действовать тайно, исподтишка, опираясь на слабости и пороки людей из окружения Мехтильды. Возносившаяся в своих мистических полетах до «третьего неба» (II, 19), она хорошо знала темные закоулки людских страстей. Но даже свои бытовые невзгоды она рассматривала в рамках истории спасения. Она пишет о лицемерах, окружающих ее, тайком бросающих ей в спину каменья и убегающих прочь. Этот эпизод она поднимает до мученичества св. Стефана, побитого камнями грешников (II, 24). Она просит Бога уберечь ее от «лицемерного внимания», вскормленного гордыней и ненавистью (II, 26), а ее книгу — от рук фарисея (III, 1).

Последние десять-двенадцать лет своей жизни (предположительно с 1270 и до смерти) она проводит в цистерцианском монастыре в Гельфте. Монастырь в Гельфте был в XIII в. центром немецкой мистической литературы. В нем жили и писали знаменитые Мехтильда Хакеборнская (ум. в 1298 г.) и Гертруда Великая (ум. в 1301/1302 г.). Обе написали на латинском языке книги видений и откровений, получившие европейскую известность. Ученые указывают на целый комплекс причин, побудивших Мехтильду принять монашество: враждебные нападки на ее произведение, решение магдебургского синода, направленное против бегинок (1261), тяжелая болезнь. В Гельфтском монастыре она работала над книгой VII; как можно понять из текста (VII, 64), к концу жизни она ослепла и последние страницы диктовала сестрам-монахиням. Ее магдебургский духовник Генрих Галленский тоже стал монахом Галленского монастыря (после 1271 г.) и умер еще при жизни Мехтильды. Вот как описал жизнь Мехтильды в монастыре Ганс Урс фон Бальтазар: «В Гельфте образованные и ухоженные монахини-аристократки встретили больную, одряхлевшую сивиллу с почтительной робостью. Та, что всегда восславляла бедность, послушание и служение людям... как первейшую обязанность, но такую, которая как бы была измышлена ею самою из ее собственной свободной личности — та самая Мехтильда, состарившись, склонилась перед монастырским уставом. Не зная латыни, она поет в хоре и терпеливо отвечает на расспросы. Теперь ее окружает слава. Но ушла та сила, что окрыляла ее в миру, она чувствует это, она жалуется Богу, что духовные и физические силы покинули ее, что она влачит свою жизнь как ненужное бремя»[461]. Описание хорошо показывает контраст между устроенным, уютным и защищенным миром Гельфтского монастыря, где жили почитаемые всеми монахини, и «дикой орлиной свободой» (Г.У. фон Бальтазар) Мехтильды, признававшей над собой только одну власть — Создателя.

Благодаря исследованиям текстологов жизнь Мехтильды, можно сказать, проступает в своих основных контурах. Но читатель нового времени хочет наполнить этот нечетко начертанный силуэт если не конкретными фактами — их очень немного — то хотя бы настроением. Что же он имеет? Текст Мехтильды дает основания для самых разноплановых суждений о ней. Вот одно из впечатлений, вынесенное о жизни и личности бегинки Мехтильды: «Она приняла решение оставить все ради Бога... живет, исполняя свою миссию на открытом, ничем не защищенном пространстве... преследуемая, оклеветанная, подозреваемая, подвергаемая оговорам со стороны могущественного клира и определенной части тех самых монашеских орденов, некоторые члены которых защищают ее...»[462]. Перед нами фигура гонимой и презираемой страстотерпицы, одиноко идущей по пути, указанному ей провидением.

Другое свидетельство оставлено величайшим поэтом Средневековья Данте в последних главах «Чистилища». В главе 28 поэт попадает в земной Рай (Господень лес) и встречает там прекрасную донну Мательду, поющую славу Господу и собирающую на лугу цветы, чтобы сплести венок. Она объяснила поэту устроение Эдема, и после слез раскаяния, пролитых Данте над своей прежней греховной жизнью, Мательда погружает его в Лету, переводит на другой берег, где его, очищенного от грехов, встречает Беатриче. Исследователи прошлого видели в Мательде, поющей хвалу Господу и собирающей цветы на эдемских лугах, Мехтильду Магдебургскую. Прямых доказательств найти не удалось, однако нельзя не согласиться с мнением А.М. Хааса, что образ Мательды, как и вся атмосфера, царящая в земном Раю у Данте, убедительно передают основную черту самой среды обитания Мехтильды — всепоглощающую любовь к Богу. Эта Божественная любовь — «освобождающая, приводящая в постоянное состояние упоения и восторга, пронизывающая, подобно ферменту... повседневную жизнь», выражает себя, как пишет исследователь, языком поэзии, гимническим восхвалением Бога[463].

Думается, что обе характеристики Мехтильды верны и определяют две ее основные ипостаси, получившие последовательное воплощение в ее конкретной жизни — жизни женщины XIII в.