The wise man grows happiness under his feet (СИ)

Но если бы он подумал хорошенько, как отличить любовь от страсти, влюблённости и простой привязанности, он бы ответил: любовь способна на жертву. Любовь не знает эгоизма, «долготерпит и милосердствует»*, забывает о себе.

Его собственный поступок, его готовность сделать себя несчастным ради Алекса как раз очень вязались с таким определением любви.

Только Мэтт не верил в любовь и не знал, в чём она проявляется. А ещё он не знал, что его жертва не сделает его несчастным.

Он уже любил, только боялся признаться в этом самому себе. Но кое в чём признаться сил всё же хватило: ненависти больше не было.

_______________________________________________________________________

*Цитата из послания Апостола Павла к Коринфянам

========== Глава 9 ==========

Когда Мэтт вернулся с прогулки, Алекс ещё спал. Было раннее утро выходного дня, и торопиться было некуда.

Мэтт поднялся, чтобы вывести Макса. После он собирался поспать ещё пару часов, но, увы, сон как ветром сдуло. В комнате было достаточно светло, но всё равно пришлось включить ночник, чтобы почитать. Мэтт щёлкнул выключателем, опасливо покосившись на Алекса, но тот не проснулся, только чуть нахмурился. Он всегда спал очень крепко.

Сняв брюки и свитер, Мэтт взял книгу и улёгся поперёк кровати, свесив одну ногу, а голову устроил у Алекса на животе — его и это не разбудило. Живот был мягкий и тёплый, и лежать на нём было уютно.

На несколько минут наступила сонная тишина, а потом Алекс заворочался, его тёплая ладонь скользнула по мэттовой щеке к подбородку и остановилась на шее. Мэтт улыбнулся и, не отрывая взгляда от страницы книги, чуть повернул голову и поцеловал руку, потёрся носом о нежную кожу. Сверху, оттуда, где была голова Алекса, донеслось довольное сопение; рука больше не двигалась, и Мэтт понял, что Алекс всё ещё спит. Будить его в законный выходной совершенно не хотелось, и он просто прижался щекой к предплечью и продолжил читать.

Алекс спал очень долго, ещё несколько часов. Солнце за это время успело подняться высоко, и теперь светило прямо в окно — ночник больше не был нужен, и Мэтт приподнялся, чтобы выключить его. Это, выходит, Алекса и разбудило: ставшая за несколько часов привычной тяжесть исчезла с живота, да и рука упала на постель, потеряв опору. Когда Мэтт оглянулся, выключив ночник, Алекс уже сонно смотрел на него и улыбался.

Сложно было не улыбнуться ему в ответ: он был весь растрёпанный, отросшие волосы просвечивали на солнце, странным нимбом сияя вокруг головы. Розовые пухлые губы слабо улыбались, на правой щеке осталась вмятинка от подушки.

— Доброе утро, — Мэтт вытянулся рядом с Алексом и подгрёб его к себе, сразу утыкаясь носом в щёку. — Ты выспался?

Алекс кивнул и повернул голову, губами натыкаясь на губы, хихикнул, уколовшись утренней щетиной.

— Доброе утро. Ты проснулся давно?

— Да уж пораньше тебя, — насмешливо ответил Мэтт, запутываясь пальцами в волосах. — Уже полдень, а ты только глаза продрал.

— Ничего не знаю! — Алекс выбрался из крепких объятий и встал с постели, одёргивая мэттову футболку, в которой спал. — В воскресенье имею право спать, сколько влезет! А завтра мне в шесть утра вставать!

— Ишь ты, ишь ты, какой строгий, — Мэтт устроился на спине, заложив руки за голову и наблюдая, как Алекс роется в шкафу. — Мой маленький боевой хомячок. Завтракать будем?

— Нет, не будем, — ядовито ответил Алекс, бросая искоса хитрый взгляд.

— Ну, значит, на тебя не готовлю.

Мэтт тоже встал, натянул домашние джинсы и вышел из спальни, ухмыляясь одним уголком губ. Конечно, он приготовит и на Алекса. Конечно, Алекс это знает. И сам он знал, что Алекс знает, но без шутливой перебранки с утра обходилось редко. То ли это было признаком хорошего настроения, то ли просто попыткой скрыть неловкость. Оба они не знали этого, да и не задумывались.

Пока Мэтт хозяйничал на кухне, Алекс успел одеться, умыться и расчесаться и явился к завтраку как раз тогда, когда тарелки и стаканы уже стояли на барной стойке. В приюте Алекс привык завтракать кашей и стаканом молока, но теперь его рацион изменился так же резко, как и вообще вся жизнь. К этому было легко привыкнуть — как и вообще ко всему хорошему.

Мэтт любил вкусно поесть и не ленился уделять время готовке. Да и Алекс постепенно учился. Первое время с непривычки он скорее переводил продукты, чем делал что-то действительно стоящее. Но постепенно опыт начал накапливаться, и теперь Алекс мог не только сварить картошку, но и спечь что-то, поджарить, да ещё и оформить красиво.

Мэтт до сих пор не мог забыть, как Алекс в первый раз решил испечь блины. В муке было всё: плита, духовка, гора посуды, сам Алекс, Макс, вертевшийся у него под ногами, фартук, джинсы, барная стойка. Всё, до чего дотянулись испачканные руки. Отмывали кухню они уже вместе, причём долго, и Мэтт, хоть и не подтрунивал вслух, всё время помнил и украдкой посмеивался. Всё-таки Алекс иногда бывал очень нелепым и смешным.