Цена спокойной жизни

— Я не знаю, — Софья смотрела на свои туфельки, и слезы ручьями бежали из ее глаз.

Пастор явно не понимал, что происходит.

— Он из нашей церкви?

— Нет.

— А из какой?

— Я думаю, что он неверующий, — снова еле слышно прошептала девушка.

— Так, — озабоченно пробормотал пастор, — докатились. И где же вы познакомились?

— В центральном парке, — не отрывая глаз от пола, честно отвечала она.

— Чем же вы там с ним занимались? — осуждающе то ли спросил, то ли заключил пастор.

Красная от стыда, девушка только робко подняла голову и умоляюще посмотрела в лицо отца четверых детей и руководителя большой церкви глазами, полными слез. От этого взгляда внутри у него что-то оборвалось, и ему стало невыразимо стыдно за свои последние слова. Наступила долгая минута тишины, во время которой пастор пытался взять себя в руки.

— Ну что ж, все, кажется, ясно. Софья, я думал, что ты — девушка разумная и глупостей не наделаешь, но теперь, видя создавшееся положение, я понимаю, почему твоя мать посадила тебя под домашний арест. По всей видимости, ты сама еще не в состоянии принимать сколько-нибудь важные решения, и чтобы не наломать дров, тебе было бы лучше перейти из маминых рук в руки не менее надежного человека — брата Бориса. Мне почему-то кажется, что через пару лет ты будешь благодарить свою мать за то, что она приняла за тебя важное решение и уберегла от большой глупости. Мы понимаем, как тебе сейчас, должно быть, тяжело, но вынуждены будем посоветовать твоей матери продолжать бороться за твою судьбу и не дать тебе впасть в грех. Мы больше не будем мучить тебя вопросами, надеемся, что ты перед Богом чиста, и будешь благоразумна, смирившись. Всего доброго. Пусть Бог благословит тебя.

Софья, заплаканная, униженная и разочарованная, еле покинула злосчастную комнату. Ноги ее подгибались, в голове шумело и совсем не хотелось жить.

Борис, заметив, что она сейчас потеряет сознание, поспешил поддержать ее, и вовремя. Как только он взял ее под руку, она обмякла, и он едва успел подхватить ее.

В понедельник утром Никита покончил со всеми мелкими вопросами в городе и решил съездить на пару недель в деревню к своим родителям. Кто знает, когда он их еще увидит, если уедет работать в миссию в Африку. Поезд отправлялся после обеда, вещей у него было немного, собирать нечего, поэтому он взял с собой заброшенных «Отверженных» и отправился в последний раз почитать в парк.

День выдался теплый. По небу мчались небольшие пушистые облака, время от времени закрывая солнце и отбрасывая на город причудливые тени. Легкий ветерок шевелил волосы и весело играл в зеленой листве. Все вокруг дышало молодой жизнью. С легкой грустью Никита шагал по знакомым улицам. Студенческие годы приучили его к этому городу, и ему было тяжело расставаться с ним.

Парк был все тот же. Большой и тихий в будние дни, он принимает у себя немногочисленных посетителей, но зато именно с ними бывает особенно приветлив. Он шелестит для вас листвой, машет серебристыми струями фонтана, показывает, что такое умиротворение наполняет ваше одиночество смыслом, вещает о величии Творца гармонией человека и природы.

Никита дошел до пруда, но не стал заходить в беседку. Ему захотелось остаться на ласковом солнце и присесть на одну из многочисленных скамеек, расположенных вдоль зеленой аллеи.

Он сел, взглянул на обложку книги и вспомнил о той незабываемой встрече, которая произошла с ним во время ее чтения. Грустная улыбка не смогла удержать его тяжелого вздоха, и, чтобы не возвращаться к прошлому, он углубился в чтение.

Софья пришла в себя уже дома. Она была раздета и уложена в постель. Какой-то доктор в белом халате, стоя в дверях, разговаривал с мамой.

— Ей нужен абсолютный покой, — убедительно настаивал он. — Боюсь, что у нее острая сердечная недостаточность. Побольше сладкого, поменьше стрессов, а сон — это лучшее лекарство, — он посмотрел на нее, увидел, что она пришла в себя, и приветливо улыбнулся. — Я сделал ей несколько уколов, теперь она наверняка проспит до завтрашнего утра, но когда проснется, ей непременно станет легче. Не забудьте утром ее хорошенько накормить.

Мать пошла провожать врача, а Софья, оставшись одна, вспомнила все произошедшее накануне. Неприятные чувства вновь овладели ею, но почти сразу же начали притупляться, и она ощутила непреодолимую сонливость. Девушка еще не успела испугаться этого непривычного состояния, как почувствовала боль от укола и, поняв, что это всего лишь действие лекарства, спокойно отдалась блаженному сну.

Проснувшись, она действительно почувствовала себя значительно лучше. Настроение было бодрым, ум ясным, как никогда, в груди горело созревшее решение. Она соскочила с кровати и сразу упала на колени: «Боже, сохрани меня от греха и благослови мою дальнейшую жизнь». Молитва была краткой, но от всего сердца. Она быстро причесалась и накинула халат прямо на ночную сорочку. «Надо найти маму и выяснить ее настроение», — подумала она и направилась на кухню. Но, к своему удивлению, она не нашла ее ни там, ни в комнате. На столе лежала записка.