Цена спокойной жизни

— Дорогие братья, я не знаю, да и не хочу знать истинных причин происходящего, но хотелось бы напомнить, что в Церкви главный — Господь, а Он, насколько я могу судить, эту девушку любит не меньше, чем вас или меня. Поэтому, я думаю, что если Он все еще в этой комнате, то Ему очень неприятно видеть то, как вы издеваетесь над ней. — Удивленные братья уставились на него, а он невозмутимо продолжал: — У меня тоже есть несколько вопросов к вам и, прежде всего, к пастору. Скажите на милость, если бы дело дошло до свадьбы, как бы вы, зная то, что девушка не любит этого мужчину, в присутствии Господа, при великом таинстве бракосочетания, смогли бы спросить ее — любит ли она жениха? А если бы она сказала при всех, что не любит его, продолжили бы вы венчание? А если бы она солгала, вынужденная совершить этот грех своей верующей матерью и пастором церкви, кто понес бы ответственность за это? Вы говорите о поношении на церковь, а кто бы пошел молиться в вашу церковь, если бы узнал, что для вас любовь — это не самое главное в жизни человека, что это лишь приходящее чувство, которое хорошо в юности, но бесполезно в зрелом возрасте? И как же вы, братья, могли позволить, чтобы член вашей церкви сидел под домашним арестом? Кто вы такие, чтобы вам решать за других людей? — голос его был твердым, а взгляд — решительным. — Я приехал сюда, чтобы перед Богом решить все возможные недоразумения, но встретил тут только амбиции. Мне искренне жаль тех людей, которые принимали активное участие в этом надругательстве. Прощайте, братья, надеюсь, что нам не придется встретиться на небесах, иначе мне пришлось бы усомниться в справедливости нашего Бога.

Он деловито взял Софью за руку, и они вышли в коридор. Никита, ожидающий у двери, увидев заплаканное лицо девушки, покраснел и хотел сам поговорить с братьями, но пастор удержал его:

— Не стоит, Никита. Дело сделано, на самом деле никаких проблем вовсе и не было.

Они быстро собрались и отправились к Софье домой, чтобы поговорить с матерью и узнать, что она думает о происходящем, даст ли свое благословение на брак.

Мать встретила их враждебно.

— Ну что, явилась? Набегалась? — обратилась она исключительно к дочери, как бы не замечая гостей. — Ты сама не представляешь, как глупо ты сегодня закопала свое будущее!

— Мама, подожди! Я хочу познакомить тебя с моим женихом.

— А зачем мне с ним знакомиться? Ты уже сама все решила, без матери. Вижу, что он молодой, красивый, но штаны-то, наверное, в заплатах.

Софья посмотрела на Никиту в страхе, что он может обидеться, но парень только снисходительно улыбался.

— Ступайте, не хочу вас больше видеть, — устало сказала она. — Делайте что хотите: женитесь, разводитесь, раз это ваше дело, только меня не трогайте.

Софья хотела еще что-то сказать, но Владимир Никифорович нежно положил ей руку на плечо:

— Не надо. Все уладится. Не стоит раздражать родителей. Я думаю, скоро ее настроение переменится.

С этими словами он положил на телефон свою визитную карточку.

Они отправились назад в деревню. Надо было еще многое сделать: уладить дела с ЗАГСом, с миссией, со свадебным угощением и так далее.

Господь обильно благословлял молодых, поэтому все шло как по маслу. В государственных инстанциях двери открывались, как по волшебству, и много людей, желавших хоть чем-то помочь молодым, встречалось на их пути.

Как-то вечером, за два дня до свадьбы, когда природа уже погрузилась во тьму, неожиданно раздался стук в дверь. Софья, оказавшаяся ближе всех, открыла.

— Мама! — радостно воскликнула она. Все домочадцы тут же высыпали в коридор. Счастливая мать обнимала свою не менее счастливую дочь, а потом были реки слез и долгое чаепитие всей, теперь уже большой, семьей. В этот вечер все были счастливы, как никогда.

— Дорогой наш брат Никита, любишь ли ты эту девушку и согласен ли прожить с ней всю жизнь, почитать и беречь ее, заботиться о ней и любить ее до тех пор, пока смерть не разлучит вас? — громко и торжественно звучали слова пастора в создавшейся тишине.

— Да! — хриплым от волнения голосом ответил юноша.

— Дорогая наша сестра Софья, любишь ли ты этого молодого человека и согласна ли прожить с ним всю жизнь и делить с ним все радости и печали, время отдыха и заботы, быть ему верной женой и любить его до тех пор, пока смерть не разлучит вас?

-Да!

— В таком случае, властью, данной мне от Бога, я объявляю вас мужем и женой! Пусть Бог благословит вас, дети! — с этими словами пастор прослезился.

То, что обычно следует за этим, и чего обычно больше всего ожидают старички, заставило покраснеть молодую чету. Пастор заметил это и громко сказал:

— Можете при людях не целоваться, это не для них.

И все в зале заулыбались, а молодые покраснели еще больше.

Через два дня после свадьбы надо было уже вылетать в миссию. В аэропорту собралась вся семья. Родители Никиты только молча утирали слезы, а Софьина мама не переставала давать наставления:

— Как приедете на место, сразу же сообщите нам свой адрес, не забудьте. Грязные фрукты не ешьте, а воду обязательно перед употреблением кипятите...