Цена спокойной жизни

— Ну конечно, ты рожден для того, чтобы сдавать учителю задания, выполненные на пять, и пристыжено удовлетворяться подаренной за это тройкой. Не кажется ли тебе, что преподаватели оказывают тебе милость, не оставляя на второй год, дарят тебе троечки, как умственно отсталому?

Петя без страха говорил ему всю правду, которая и без того постоянно угнетала Жорика, и слышать это было для него невыносимо. Он слушал его внимательно, а ненависть к этому парню росла в нем с каждым словом. Когда Петя закончил свою тираду, и смысл ее дошел до сознания Жорика, последним овладела такая ярость, что он не в силах был сдержать себя. Он круто повернулся и ударил Петю в лицо, вложив в удар всю свою ненависть. Петя, сраженный такой неожиданностью, с грохотом отлетел метров на пять и рухнул среди стульев. Удар пришелся в переносицу и был настолько силен, что мальчик на несколько секунд потерял сознание. В себя он пришел довольно быстро, но кровь хлынула так сильно, что пришлось немедленно выходить в уборную, чтобы не испачкать весь пол.

Петя пытался остановить кровь, в голове шумело, мысли путались. От холодной воды становилось легче. Странно, но ему было жалко не себя, а Жорика. Он совсем не сердился на него. В былые времена он воспылал бы к нему лютой ненавистью, но сейчас, кажется, он начинал любить этого человека, и это было удивительно.

Вдруг дверь в уборную открылась, и на пороге показался Пахан.

— Петро!

— Что?

— Петро!

— Что? — Петя повернулся к нему. Видно было, что тот хочет что-то сказать, но не решается. Пахан посмотрел на Петю и сморщился. Петино лицо отекало на глазах.

— Петро, ты был прав, — наконец с трудом выдавил он. Жорик хотел попросить прощения, но не мог, и Петя прочитал раскаяние в его печальных, усталых глазах. — Я больше ни у кого не буду переписывать заданий, даже если мне придется остаться на второй год. Даю слово! — сказал он и гордо поднял голову. От собственных слов ему, должно быть, стало легче.

— Я не держу на тебя зла, — совершенно неожиданно для Жорика ответил Петя. — Можешь не переживать, я все равно буду считать тебя хорошим человеком.

— После того, что я сделал? — недоверчиво прищурился тот.

— Да! — заверил его Петя и сунул нос под холодную воду, потому что кровь потекла с новой силой.

— Такого просто не может быть! — сам себе сказал Жорик.

— Если хочешь, я помогу тебе с домашним заданием, когда остановится кровь, — предложил ему Петя, как будто ничего не произошло.

Это предложение окончательно поразило колониста. В его отягощенное сердце не вмещалось такое поведение, и ему вдруг стало страшно. Впервые в жизни им овладел ужас. Ему показалось, что он теряет себя и не в силах что-либо сделать для своей защиты. Его восприятие реальности рушилось, земля уплывала из-под ног.

— Я подумаю об этом, — буркнул он первое, что пришло на ум, и выскочил за дверь, как ошпаренный. Петя только удивленно посмотрел ему вслед и опять сунул лицо под воду.

Пахан влетел в жилую комнату так, словно за ним гнались. Он стремительно прошел мимо ребят, сопровождаемый удивленными взглядами, и грохнулся на свою кровать лицом в подушку. Окружающие бросили свои занятия и ждали, что будет дальше. Было ясно: что-то произошло, и раз у Жорика такое настроение, то должно быть продолжение, во время которого все может проясниться. Новость — это большая редкость в колонии, а интрига — на вес золота. Если что-то не ясно, загадочно, то оно неминуемо притягивает взоры.

Ребята ждали, ждали, но ничего не происходило. Пахан все так же неподвижно лежал на своей кровати, как и десять, и двадцать минут тому назад. Колонисты стали уже терять всякий интерес к происходящему, когда на сцену вышел новый герой. Это был Петя.

Он вошел спокойно и непринужденно, улыбнулся повернувшимся к нему ребятам и пошел к своему месту, давая всем понять, что объяснений не будет. Но их и не требовалось. Более того, без них было даже интересней. К разъяренному Пахану и разбитому Петькиному лицу можно было добавить все, что угодно, лишь бы это было правдоподобным. Во всех углах сразу тихо зашушукались. Говорить об этом вслух еще боялись, чтобы не разбудить неосторожным словом гнев Жорика. Говорили разное, но больше всего было разговоров о предстоящем конфликте между Паханом и надзирателями, когда те учинят разборки. Они понимали, что Петька будет вынужден рассказать им всю правду, иначе ему достанется за непослушание, никто даже и не подумал бы осуждать его за это. Но вот что будет с Жориком, в этом сплетники расходились во мнении, и одни были склонны считать, что на этот раз непокорный плохо кончит, другие — что надзиратели вскоре узнают, почем фунт лиха.