Цена спокойной жизни

А Петя тем временем, не обращая ни на кого внимания, взял свои книги и стал выполнять домашнее задание. В общей накаленной обстановке ему было трудно сосредоточиться, плюс к тому болела голова и подташнивало. С каждой минутой глаза заплывали все больше, и вскоре Петя понял, что закончить домашнее задание он сегодня не сможет, потому что правым глазом он уже почти ничего не видел, а левому угрожала такая же участь. Когда он пытался представить себе свою физиономию, то не смог сдержать улыбку, и его предположения подтверждались, когда кто-нибудь, посмотрев на него, в ужасе отворачивался.

Ночь выдалась ужасной. Приблизительно через час после отбоя Петю стало так сильно тошнить, что он понял: если немедленно не отправиться в туалет, то не миновать беды. Положение осложнялось тем, что он уже ничего не видел. Надо было добираться до туалета вслепую. Попросить кого-то было стыдно, да и не хотелось никого будить. Он медленно встал с постели, с трудом натянул свои старые штаны и, выставив вперед руки, побрел к выходу. Божья помощь и человеческое упорство способны на многое. Через пару минут он уже был у двери, потом приоткрыл ее и в нерешительности прислушался. В коридоре было тихо.

Пара черных глаз все это время внимательно следила за ним, и Петя даже не догадывался, какую бурю в сердце соседа вызвал его поход в туалет. Жорик лежал в своей постели и кусал одеяло. В нем происходила какая-то внутренняя борьба. Сострадание боролось в нем с его принципами. Душа рвалась, чтобы помочь Пете, но рассудительность заставляла его оставаться на месте. Он был готов кинуться ему на помощь до тех пор, пока Петя не скрылся за дверью, но затем сразу стало легче, и усилием воли он успокоил свою совесть, применив привычные аргументы. Потом он целый час боролся, чтобы заставить себя заснуть, но когда ему это почти удавалось, тут же приходило беспокойство о том, почему так долго нет Пети. Наконец он все же заснул, потому что не любил проигрывать и был очень настойчив, но мирный сон Господь дает только Своим возлюбленным детям. Во сне Жорик бился и метался по кровати в страшных кошмарах.

Петя же без приключений добрался до своего места. Его рвало несколько раз за ночь, и тошнота долго не проходила, поэтому он был вынужден не спать и оставаться в прохладном помещении. Свежий воздух приносил некоторое облегчение. Он да молитва были единственным ободрением в эту бесконечную ночь. Под утро стало несколько легче, но от недостатка сна Петя буквально валился с ног. Зато опухоль на лице немного начала спадать, и он вновь обрел способность видеть. Когда Петя, шатаясь, вернулся в комнату, за окном уже забрезжил рассвет. Ребята начали подниматься, и в утренней суете никто, кроме одного человека, не обратил внимания на вошедшего. Жорик в ужасе уставился на изможденного Петю, а тот ему приветливо улыбнулся.

— Доброе утро, как спалось? — спросил Петя, присаживаясь на край кровати.

— Как обычно, — солгал тот и подумал: «Неужели он только сейчас вернулся?»

Петя посмотрел, с каким усердием его сосед заправляет кровать, и принялся делать то же, вспомнив о предстоящей проверке.

Утренняя проверка началась, как обычно, минута в минуту. Надзиратель быстро прошелся по комнате, сделал несколько несущественных замечаний и приступил к перекличке. Он называл фамилию, а услышав ответ, лично убеждался в присутствии колониста, окидывая его пристальным взглядом. Когда он дошел в списке до Пети, лицо его стало серым.

— Шаг вперед! — скомандовал он.

Петя послушно вышел из строя.

— Кто это тебя так? — ухмыльнулся он.

Петя промолчал, словно не услышал вопроса.

— Я к тебе обращаюсь, урод! — гневно закричал надзиратель и несколько раз презрительно ткнул указательным пальцем в грудь мальчика. Но тот спокойно смотрел на него добрым взглядом сквозь щелочки затекших век.

— Ах ты, маленькое ничтожество! — вскипел надзиратель, до крайности возмущенный таким вопиющим неповиновением. В ярости он привычным движением выхватил дубинку и торцом ударил Петю в живот. Мальчик упал и, хватая ртом воздух, скорчился на полу.

— Охрана! — завопил надзиратель, и в комнату на его крик явились двое солдат. — Вот этого, — и он ткнул носком сапога в бок мальчика, — в карцер. Пусть узнает, что значит игнорировать начальство.