В русском жанре. Из жизни читателя

И уж объяснили многократно, доказали чуть ли не матема­тически, что не умел писать М. Горький, и уж успешно за­двинули его в некрополь памятников советской эпохи, да только вот продолжает то и дело вспыхивать успех спектак­лей по его пьесам и фильмов по его сочинениям.

А стиль, да, стиль вроде бы не блестящий...

***

«...чтобы не видно было слёз, закрыл глаза, но слёзы припод­нимали веки...» (М Горький. В людях).

***

Горькому глянулись в СССР всякие новые общественные устройства, что ж тут удивительного? Даже Фёдору Сологубу, по свидетельству Корнея Чуковского, понравились пионеры и ком­сомол. Нам-то они не нравились совсем в иные времена. Сейчас распространяется восторг вокруг новых-старых затей, женско­го движения, «зелёных», клубов трезвости, скаутов. Посмотрим лет через тридцать! Впрочем, даже и столько не потребуется.

***

Сколько раз советская пропаганда, как пример неслыханно­го цинизма, цитировала надпись над воротами Бухенвальда: «Труд делает человека свободным». А ведь десятилетием раньше товарищи чекисты написали над входом в Беломоро-Балтийский лагерь: «Труд — дело чести, дело славы, дело доблести и геройства».

***

«Думу не распускают в виду того, что она ещё недостаточно навредила России» (Из письма русского общественного дея­теля К. Н. Пасхалова).

***

Из предвыборных впечатлений.

Кандидатши от блока «Женщины России» в своих выступ­лениях так часто употребляют слово «мужчина», что вспоми­наются страницы купринской «Ямы».

***

Всё-таки смешно и нелепо, что американцы приезжают к нам с поучениями, словно бы взрослые к недорослям.

***

Петроградский журнал «Вестник литературы» (1921, № 4/5) сообщал: «Вышла в Берлине 4-я кн. “Современных записок” с произведением А. Толстого “Хождения по лугам”». Ведь было естественно ожидать от персонажей жизнерадостного графа хождений по цветущим лугам, но никак не по мукам!

***

«Рассказывал о проф. Тимирязеве — весельчак: проделы­вал тончайшие работы, напевая из оперетки» (К. Чуковский. Дневник).

Почему бы не вспомнить профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Ах, пагубная литературная страсть к по­искам прототипов, к чему только овладевает нами она? Но как удержаться, если там же, у Чуковского читаем о молодом Викторе Шкловском, что ходил он босиком и, сидя, ковырял рукою в пальцах ног. Как тут не вспомнить окаянного голого посетителя музея из «Ханского огня», шокирующего окружа­ющих нарочитой демонстрацией нечистого своего тела. Бул­гаков, как известно, ненавидел Шкловского, и с предельной прозрачностью вывел его ещё в «Белой гвардии» в образе без­нравственного авантюриста литератора М. Шполянского.

***

Если редкие почитатели моих скромных сочинений спра­шивают меня: «Когда же ты допишешь давно начатую книгу “Русский алкоголь”», отвечаю: «Всё ещё занят практическим изучением темы».

***

19 ноября 1995 года. У телефона-автомата два парня, один звонит, другой стоит рядом, попивая алкогольную газировку из зелёной баночки. В телефон: «Мама, Сашка сейчас поле­жит, чтобы машину так не вести. А вы как? Он блевал всю ночь, и я блевал, и Наташка блевала. Он проблевался и ле­жит. Нет. А вы блевали? Водка? Может, и водка, не знаю, я всю ночь блевал, и Наташка проблевалась. Ты же знаешь, я никогда не блюю, а тут блевал. А вы блевали? И понос? И у Сашки тоже понос. Я тебе говорю, я блевал. Холодец? Ну тогда всё ясно. Куда? В тазик блевали. Я с ним приеду, он полежит, а то вдруг остановят. А папуся блевал? А! А бабуш­ка хоть бы что? Не блевала, всё переварила. Вот, а я блевал, и Наташка тоже блевала. Нет, я с Сашкой приеду, а Наташка с Андреем. Привет папусе».

Во время разговора товарищ, судя по всему тот Сашка, который лежит, торопит говорящего: «Кончай!».

Оба высокие, светловолосые.

Ноябрь всё ещё тёплый — вчера было плюс восемь. Мгла, сырая тишина — лучшая погода на свете.

***

Придёт ли времечко,

Когда (приди, желанное!..)

Мужик не Пикуля, не Вайнеров,

Не Юлиана глупого, —

Платонова и Гроссмана

С базара понесёт?

Поэт Р., на пицундском пляже

***

О поэте Р., его друг Иосиф Бродский, вспомнив ахматовское «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда», заметил, что, «в отличие от большинства своих со­временников, Р., к сору своих стихотворений, к сору своей жизни, относится с той замечательной смесью отвращения и благоговения, которая выдаёт в нём не столько даже реа­листа или натуралиста, сколько именно метафизика...». Смешно, но однажды мне довелось вступить с Р. в стихот­ворное соревнование и выиграть, что доказывает: виршеплётство в девяноста девяти случаях из ста имеет куда боль­ше шансов на успех у читателя, чем поэзия.

Дело было в той же Пицунде. Для приближающегося дня рождения Р. решил добыть форелей, которых разводили в озере Инкит, через шоссе от Дома творчества писателей. Там стоял на берегу домик — рыбная контора, куда мы и на­правились.