В русском жанре. Из жизни читателя

«И меньше пейте политуры» (Б. Садовской — А. Тинякову. 7 июня 1915 г.). Неужто уже тогда употребляли политуру? Конечно, Тиняков был конченым забулдыгой, и всё же как-то не воображается, что в Петербурге пятнадцатого года, хотя бы и алкоголик Тиняков проделывает те сложные манипу­ляции с вылитым на подогрев пузырьком политуры, какие мне доводилось наблюдать под мостом в Глебучевом овраге в Саратове у костра, вокруг которого собрались бомжи.

Впрочем, как же это я мог забыть про «сухой закон», при­нятый с началом войны!

***

«Во время наших сборищ — водка, — ты знаешь, с какою то­ропливостью все стараются одурманиться... Водка хорошая вещь, но наша водка — совсем не пушкинский пунш» (Алек­сей Толстой — Николаю Никитину. 4 января 1930 г.).

***

Отношения писателя с алкоголем в жизни, и алкоголь в его произведениях — предмет обширнейший. Связь — непрямая. Скажем, малопьющий Достоевский изобразил русское пьян­ство не только в социально-нравственном аспекте, но оставил замечательные наблюдения по технологии, так сказать, упо­требления, например, запой Лягавого в «Братьях Карамазо­вых». А много пьющий Куприн писал пьянство невыразитель­но, и, скажем, запой Назанского в «Поединке» представляет его не столько как пьяницу, сколько как резонёра. Видимо, непью­щие писатели и алкоголики равно сторонятся изображения выпивки, первые — по малому знанию предмета, вторые— по слишком большому знанию его. Самые же обширные картины российского пьянства и выпивки оставили писатели, хорошо выпивающие, но не больные. Имена? Островский, Чехов, Бу­нин, Аверченко, А. Толстой, Булгаков, Катаев.

***

В юношеские годы мы подвергли исследованию алкогольный пласт у Ремарка и Хемингуэя, которыми тогда все зачитыва­лись. Мы примеряли, скажем, на свои возможности застоль­ные подвиги героя «Трёх товарищей». И выходило, конечно, к нашей патриотической гордости, что мы его перепьём.

***

— Ты знаешь, меня ведь жена за хлебом послала.

Они стояли в песочнице на детской площадке, держа в ру­ках пузатые бутылки «Рымникского».

Примерно через час в дымном грохоте ресторана «Европа» он скакал, выкидывая вбок ноги, в цепочке людей, откалыва­ющих финский танец летку-енку. Саксофонист противным го­лосом кричал в микрофон: «Раз-два! Туфли надень-ка, как тебе не стыдно спать! Милая, глупая, смешная енька нас приглаша­ет танцевать!» Он держал пониже талии девицу в белых чулках и грязноватых туфлях, которая старалась от души, и ему пред­ставлялось, что это не девица, а сама жизнь грузно подпрыги­вает, силясь вырваться из его крепких, умных, мужских рук.

Карман его хэбэшных брюк был безобразно оттопырен: там лежала сетка-авоська.

***

Осенний дождь лил всего несколько часов, но Соколовую гору уже размочило. Хлюпанье шагов по грязи Пешего рын­ка, унылые переулки за ним, корявые домики у Узенького моста, а сам мост — как доска над канавой. Крутая за ним лестница, тяжело ползут вверх старушечьи подолы. Мокрая и грязная перспектива Глебучева оврага в сетке дождя. Тём­ные, чуть не бордовые от сырости домишки. Грязь на ули­це Весёлой — широкая, от дома до дома. Человек — старик в старорежимной фуражке, с узким учительским лицом, чис­тит у крыльца щепочкой галоши. Словом, сплошной Чехов.

Из скатывающихся на Соколовую улицу горных переул­ков текут глиняные речки. В одной сидит старик в носках. Тёмные струи обтекают его. Старуха в пальто из солдатского сукна и оранжевом платке тянет его за жидкое ватное плечо. Он кричит с неправдоподобной кинематографически-преувеличенной бесшабашностью какие-то бунинско-вольновские слова:

— Я сёдни нажрался-а!

Десять часов утра. 1968 год

***

«В магазине № 2 Волжского района (пр. Ленина, 59) про­даётся такой набор: к двум бутылкам «Советского шам­панского» по цене значительно ниже рыночной (48 рублей каждая) в качестве нагрузки предлагается одна бутылка шампанского производства Франции по цене 630 рублей.

Вот так русские продавцы сумели опозорить знаменитых французских виноделов» (газ. «Саратов». 1992, март).

***

В газете «Северный край» (Ярославль) в апреле 1994 года сообщалось, что зимою южные коммерсанты, приняв по не­знанию заснеженную Волгу за чистое поле, утопили в ней близ города Мышкина рефрижератор с фруктами и винами. Коммерсанты спаслись, а отважные мышкари, для страхов­ки обвязавшись верёвкою, стали нырять в полынью. «Когда лёд стаял и рефрижератор вытащили на берег, оказалось там лишь две бутылки».

***

Всем памятен, благодаря ТВ, трюк Евгения Лебедева из спек­такля БДТ «Энергичные люди» с выпиванием стакана на по­хмелье с помощью натянутого полотенца. Он точь-в-точь описан Владимиром Гиляровским в очерках «Мои стран­ствия». Вероятно, это старый русский способ донести невер­ной рукой содержимое стакана до рта.

***

«...не то что пьян, а уж несколько позже-с. Я это для того объяснить желаю, что позже у меня хуже-с: хмелю уж не­много, а жестокость какая-то и безрассудство остаются, да и горе сильнее ощущаю. Для горя-то, может, и пью-с» (Дос­тоевский. Вечный муж).

***