В русском жанре. Из жизни читателя

В демонстрации 7 Ноября и 1 Мая утром мы выпивали у Билла на чердаке, пока школьная колонна долго, как во­дится, стояла на углу Тараски. Лежат узкие пласты утренне­го солнца на мягкой засыпке, смешанной с голубиным по­мётом, пахнет пылью, бутылка с «бшм мщним» переходит из рук в руки, приглушённо доносится ровный гул и буханье барабана: «Будет людям счастье, счастье на века, у советской власти сила велика!»

После выпускного вечера, перед рассветом, катались на катере, хмельные, усталые, равнодушные друг к другу и к утру, встающему за Волгой, к розовой волне, бегущей от катера к берегу. Чтобы «поднять настроение», кто-то из учителей предложил спеть, и тогда Борька затянул дурным голосом свою любимую: «Это Клим Ворошилов и братишка Будённый / Даровали нам волю, и их любит народ!».

После окончания школы я виделся с Биллом нечасто. Мы учились, он работал. В армию его не брали из-за глаз. А они не помешали ему сделаться лихим мотоциклетным наездни­ком, или, как он с гордостью себя называл, явистом.

То было время нашествия на наши города чешских мо­тоциклов «Ява» — ярко-красных, с блестящими хромирован­ными щеками бензобаков, мягким звуком мотора и возмож­ностью быстро набирать скорость. Тогда ещё не был пущен Волжский автозавод, и «Явы» легко и презрительно уходили от других средств авто- и мотопередвижения.

Вечерами тихие саратовские улицы заволакивало голу­бым дымом. Конечно, провинциальным явистам тех лет да­леко до нынешних рокеров на японских чудовищах, но и они сбивались в стаи, и прижимались к спинам беспечных ездо­ков юные подруги.

За спиной Билла мне не доводилось видеть девушек. Он носился по городу, и запасной шлем болтался сбоку, как не­востребованная любовь. По выходным Билл торговал на ав­томобильной барахолке запчастями, он всё больше пил, сла­бея от вина. Его повышенно обожали окрестные хулиганы, у которых он сделался кем-то вроде местного святого, и по­этому при тщедушности Билл превратился в довольно гроз­ную силу, способную расправиться с любым противником: у него были ребята.

Работал он всегда на ночных, освобождающих целые дни службах сторожей и вахтёров. Одно время ночным сторо­жем в Художественном музее. Музей наш старинный, для него ещё в прошлом веке было построено специальное зда­ние, с огромными фонарями в крыше для дневного освеще­ния, чугунными роскошно отлитыми лестницами и прочим. Служба Билла в музее была ознаменована тем, что, как толь­ко научные и другие работники покидали помещение, в ме­мориальное здание являлись друзья Билла, и начинались шумные попойки и экскурсии. Всё это могу предоставить во­ображению читателя: штофная мебель, портреты вельмож, древний китайский фарфор в горках, амуры, паркеты, белые шторы и — портвейн, мат, килька, табачный дым, однако две подлинные подробности не могу пропустить, не уверен­ный, что их можно вообразить.

Первая: Билл и его друзья катались по музею на мотоцик­ле, что, кажется, и послужило основанием для увольнения нашего приятеля. Вторая — Билл, помимо проводимых им экскурсий по залам, предлагал желающим посетить богатей­шую библиотеку музея затем, что там можно «хорошо подрочить. Вчера такой немецкий альбом нашёл, что до утра дрочил».

Билл умер примерно лет двадцати пяти от роду. Точнее сказать, его убили, ибо он умер от побоев. Или замёрз, или и то и другое. Будто бы он был у кого-то в гостях и его там побили и выкинули на улицу. А дело было поздней осенью.

Когда его хоронили, явисты устроили на кладбище дол­гий вой клаксонов, звук которых у «Яв» отличается, как из­вестно, особой резкостью. На поминках, после одного-двух стаканов, кто-то пустил по рукам фотографию Билла, где он был с бородкою и от прихорашивающей ретуши ещё более некрасив, а на обороте его рукой было написано: «Явист».

***

Термин «алкогольный юмор» принадлежит психиатрам. Они не без основания утверждают, что алкоголикам присущ особый вид юмора, который не только сосредоточен вокруг предмета болезни, но и носит специфический жанровый и эстетический характер. В какой-то монографии в качестве примера подобного юмора приводился ответ алкоголика на вопрос, часто ли он пьёт: «Четыре раза в год, и каждый раз по три месяца». Обычно утверждение, что алкогольный юмор — плоский.

Связь между употреблением алкоголя и юмором очевид­на и, вероятно, изначальна. Каждый знает, что абстиненты, как правило, сухи и как бы бесплодны в комическом плане. Любитель подцать, напротив, охотно подмечает в окружаю­щем мире комическое, в нём всегда развито игровое начало. Думаю, все талантливые анекдоты и частушки были сочине­ны людьми выпивающими. Разумеется, я имею в виду людей здоровых, но не субъектов, поглощающих одеколон.