В русском жанре. Из жизни читателя

«Сон и водка — вот истинные друзья человечества» (Салтыков-Щедрин М.Е. Скука).

1998

В РУССКОМ ЖАНРЕ - 12

О Чехове

Я много лет читаю Чехова. Пора бы уж научиться перечиты­вать, но настолько всегда новым оказывается текст, что не даёт привычки скользить по нему.

В последние сколько-то лет, думаю, не больше десяти, чи­тая, я стал делать заметки. Их можно было бы назвать замет­ками на полях или, маргиналиями, как любил выражаться ответственный критик советской эпохи Ю.И. Суровцев. Но поля, хоть и крепко мною истрёпанного голубого ПСС Чехо­ва в 30 томах, чисты. Во всяком случае, от заметок. В детстве меня удивляло, что в воспоминаниях о Владимире Ильиче рассказывалось, как он испещрял гениальными заметками книжки, тогда как нам этого делать не велели. Впрочем, имелось в виду, вероятно, что вождь пачкал книжки исклю­чительно идейных противников, какого-нибудь, к примеру, Каутского.

Мои заметки делались не на полях, а на листочках, и од­нажды я обнаружил, что их накопилось немало. Какую-то часть из них я попытался соединить в то условно-целое, ко­торое для себя давно определил как «русский жанр».

О Чехове существует огромная литература, большей час­тью мной не читанная, и поэтому — в случае изобретения велосипеда — каюсь. В оправдание могу лишь уточнить, что заметки мои — не литературоведа, а всего лишь усердного читателя.

***

Отставной контр-адмирал Ревунов-Караулов из рассказа «Свадьба с генералом» (1884) являет собою зрелище жалкое, неся с базара щуку в сопровождении кухарки, держащей под мышкой пачку листового табаку, который хозяин употреб­ляет от клопов и тараканов.

Но контр-адмирал по табели о рангах соответствует генерал-майору или действительному статскому советнику и в службе должен был занимать должность командира бригады, или начальника штаба, или директора кадетского корпуса и т. п. Пенсия ему полагалась в год 860 рублей се­ребром, то есть более двух тысяч ассигнациями, да ещё со­лидные надбавки за ранения, а Ревунов по срокам должен был бы участвовать в Крымской войне. Не вяжется солидное обеспечение, высокий социальный статус с тем, что написал Антон Павлович.

А заслуженный профессор, тайный советник и кавалер Николай Степанович из «Скучной истории» (1889) почему беден? Его дочь-консерваторка «одета бог знает как»; «часто забота о мелких долгах заставляет меня бросать работу...»; сын-офицер, которому родители ежемесячно высылают пятьдесят рублей, мог бы, по мнению отца, отдать офицер­ское место другому и наняться в работники.

И это та Россия, «которую мы потеряли»?

Тогдашняя критика высказывала упрёки в недоста­точном знании Чеховым университетской жизни, но тут уж не в деталях дело — социальный статус героя таков, что невозможно поверить, что его так терзает бедность. Правда, он помогает дочери покойного друга, держит прислугу, но он — не кутила, не картёжник, а жалованье его не менее 3000 рублей в год. И сын, даже если он все­го лишь в чине, скажем, поручика, и тогда в год получал не менее тысячи рублей. Конечно, профессор не богач, но в его жалобах на бедность слышится интонация портного или лавочника.

***

«Водевиль» (1884) — канонически-обличительный пустяк: чиновник читает водевиль собственного сочинения сослужив­цам, те находят там неуместные параллели и аллюзии и сове­туют автору порвать рукопись, что он с благодарностью при­нимает.

Вглядевшись в довольно-таки подробный пересказ со­держания водевиля, можно обнаружить, что он вполне мог бы принадлежать и перу самого Чехонте. Чиновник мечтает, как выдаст замуж дочь за начальника, ругается с женой по поводу вони от жареного гуся: «Дура! Утрись... мумия, Иродиада ты невежественная!» Чиновник убегает из дому и т. д. Кухонная вонь в комнатах — мотив постоянный у Чехова, так же как и мечты родителя о браке дочери, как ругань с же­ной, как словечки «мумия», «иродиада».

Здесь — тот нормальный цинизм, с которым Чехов от­носился к литературе как ремеслу. Он относился к ней и по-иному, в иных плоскостях и измерениях, но как профессио­нал он циничен. Просто ему было всё равно, придумывая сюжет, пишет ли его Чехонте или чиновник Клочков.

***

«Хочется писать, и кажется, что в этом году я буду писать так же много, как Потапенко. И деньги нужны адски. Мне нужно 20 тысяч годового дохода, так как я уже не могу спать с женщи­ной, если она не в шёлковой сорочке» (А. С. Суворину, 1895).

***

«Если водевиль выйдет плох, то не стесняйтесь и валяйте псевдоним. Провинция всё скушает» (А.Н. Маслову, 1888).

***

Тяга к мелкому «либеральному» обличительству долго си­дела в нём. Где надо и не надо, он принижает любого, даже относительно принадлежащего верхам. Помещики, гене­ралы, судьи изъясняются, словно приказчики. Причиной отчасти могло быть незнание той среды, отчасти — раз­ночинское стремление принизить дворянина, помещика, аристократа.