В русском жанре. Из жизни читателя

“У партийного работника все дела первоочередные, у него неважных дел нет, но жалобы трудящихся и их рас­смотрение — наиважнейшая обязанность”.250 гр. привернуть на медленный огонь; держать 10 ми­нут, потом перевернуть и ещё 10 минут держать.

Уж если идёшь к цели, в стороны не кидайся, не бойся и не отступай.

Улица Рахова 32 — флакончик от духов.

Часы кв № 07521 (буд. коричневый. Дементьев 10) IX — 1645.

Драйзер “Сестра Керри”.

...Из-за ведра постоянно вспыхивали скандалы — из-за вони, которая шла по коридору как раз в часы завтрака. По­словица о Пашке с замашками, возможно, адресована тёте Паше Зейф, жене сапожника дяди Гриши, маленькой ста­рушке, которая, когда развешивала бельё, всегда пела: “Чижик-пижик, где ты бил? На Фонтанка водка пил. Випил румка, випил две, а платить-то нечема!”».

***

Из детства: зазвучали два страшных слова: «Пастернак» и «Живаго». Семья литературная, и в разговорах взрослых они то и дело негромко возникают.

Пастернак ещё туда-сюда, но вот Жи-ва-го! — мороз по коже. Как в «Крокодиле»: толстый дядька на паучьих нож­ках, а вместо запонок свастика или знак $, что одно и то же. Однажды летом среди ребятни паника: укусит американская муха цеце. Отличить её можно так: на серой спинке тот же знак. Эту муху американские шпионы запустили к нам, что­бы перекусала советских детей.

А то, что «Живаго» сопровождено словом «доктор» — по­нятно. Тогда были книжечки, к которым тянуло неодолимо: родители не разрешали читать, но у старшего брата они во­дились — маленького формата, но толстенькие, библиотеч­ки журнала «Советский воин». С ужасными картинками, где диверсанты в шляпах целились из пистолетов в советских раз­ведчиков или, лёжа за кустами (уже в кепках), наблюдали за взрывом секретной лаборатории. Пределом мечтаний было прочитать все выпуски «Тайны профессора Бураго» Ник. Шпанова. Ещё был журнал «Техника — молодёжи» — упоитель­ные книжки, с цветными планами городов коммунистическо­го будущего и рассказами (в зловеще чёрном оформлении) об Америке, где заставляют молодого инженера изобрести яд или новую бомбу: большие окна, сейфы, и тот же толстый с сигарой (из «Крокодила») сидит, закинув ноги на стол, на столе пачки денег, а худой инженер горестно выслушивает приказание; потом инженер, раскаиваясь в содеянном, ле­жит в лаборатории среди приборов в луже крови — застре­лился. Называется: «Ошибка инженера Джонсона».

Вот туда, на своё место, к Бураго и Джонсону, и Живаго легло.

***

Знаменитый манифест футуристов «Пощёчина обществен­ному вкусу» часто цитируют, и почти всегда неточно:

«Сбросить с парохода современности Пушкина...» и т. д. А у футуристов было:

«Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности», — и Маяковский в одном высту­плении это поправлял, то есть ошибочное прочтение при­вилось чуть ли не сразу. Почему? Маяковский резонно заме­чает: классиков нельзя сбросить с парохода современности, потому что они там, по мнению авторов «Пощёчины», и не находятся. А можно, и по-футуристически нужно — бросить их оттуда, совершить некое языческое действо, «великолепное кощунство». Стоят на носу парохода Маяковский с Бурлюком и Хлебников с Кручёных и, поочерёдно забирая с небес в руки статуеподобных Пушкина, Достоевского «и проч.», кидают их в набегающие волны. Это нечто. То есть не избавление от классиков, а как бы принесение их в жертву.

Ошибка неслучайна. Пароход современности представ­лялся не новейшим судном футуризма, а Ноевым ковчегом, где было место всем, в том числе и критикам, и хулиганам- футуристам, а они ещё недовольны и желают выкинуть нахо­дящихся среди прочих пассажиров Пушкина и Достоевского.

***

Внушающие нам нынче отвращение, вылепленные на стене саратовского училища МВД строки В. Маяковского:

Юноше,

обдумывающему

житьё,

решающему — сделать бы жизнь с кого,

Скажу

не задумываясь —

«Делай её

с товарища Дзержинского», —

более всего своим появлением на свет обязаны не предан­ности поэта большевизму и его вождям (это само собой), но найденной составной рифме, до которых Владим Владимыч был такой охотник. Ведь и Есенин занимался тем же:

Но при всякой беде

Веет новью вал.

Кто ж не вспомнит теперь

Речь Зиновьева.

<...>

Ой, ты, атамане!

Не вожак, а соцкий.

А на что ж у коммунаров

Есть товарищ Троцкий!

К Ворошилову даже Есенин рифмы не подобрал, а Ста­лин и Бухарин не упоминаются в «Песне о великом похо­де». Пишу об этом для вполне несерьёзного предположения о причинах нелюбви Кобы и Бухарчика к Есенину, и, напро­тив, о расположении к нему Троцкого.

***

Крутое, как нынче выражаются, впечатление производит сле­дующая запись Григория Козинцева, опубликованная недавно:

«Премьера в Пушкинском театре “Они знали Маяковского”. Катанян отвешивал поясные поклоны, держа за руку Черкасова, на которого наклеен парик под Маяковского. Л. Брик хлопала из партера.

Небывалый в истории финал жизни лирического поэта. Ящик с Грибоедовым, который повстречал Пушкин, — детские игрушки рядом с этим. ХI.54».