Читаем Вперед, в прошлое (СИ) полностью

Гейл, глядя на них рядом, снова ощутил привычную боль в груди, но решение было принято. В этот раз он должен был дать Рэнди возможность решать самому. И если счастье блондина состояло в Лаферти, то так тому и быть. Гейл не будет вставать между ними со своей нерешительностью и долгими размышлениями.


Харольд бы многое отдал, чтобы влезть в голову своего партнёра и понять, что тот чувствует. На мгновение Гейлу показалось, что если бы он поцеловал Рэнди, то тот бы мгновенно забыл и про Ника, и про все данные тому обещания. Казалось, что блондин так же, как и он сам, замер в ожидании того, как их губы сольются… Но позволить этому случиться означало бы только то, что Гейл снова ворвался в жизнь Рэнди, чтобы нарушить его покой и сорвать все планы. Это означало снова стать в жизни блондина эгоистом…


Нет. В этот раз все будет так, как захочет Рэнди. Если Харрисон поймет, что Ник не тот, кто ему нужен, то тогда они и поговорят. А сейчас он должен уйти, чтобы дать возможность парню использовать свой выбор по полной.


Гейл должен был отступить.


Глубоко вздохнув, он торопливо попрощался с Харрисоном и его бойфрэндом, и покинул гримерку, не замечая отчаянного взгляда Рэнди, направленного ему в спину.


И с этого момента все более или менее наладилось.


Рэнди все-таки сделал еще несколько попыток поговорить с партнером, но результата это не принесло. Гейл был непоколебим.


Со временем Харольд научился спокойно смотреть на Рэнди в компании Ника, но все равно это было слишком больно для того, чтобы продолжаться на постоянной основе.


Гейл старался избегать Рэнди и поэтому стал проводить много времени с Хэлом Спарксом, который в свою очередь держался поодаль от всей компании актеров. Он не был изгоем, но складывалось впечатление, что весь каст сериала для него был не достаточно хорош. Хэл общался с товарищами по съемкам лишь тогда, когда это было необходимо.


Спаркс был рокером, ведущим жизнь, которая полностью соответствовала этому. Он писал тяжелую музыку, играл на гитаре и частенько баловался алкоголем и легкими наркотиками.


Хэл как небо и земля отличался от персонажа, которого играл. Он и Майки были настолько разными, что Гейл периодически диву давался, как самоуверенный, немного хамоватый и острый на язык Спаркс мог так достоверно сыграть мягкого, трогательного и улыбчивого Майкла Новатны. Но, как и их персонажи, Гейл и Хэл быстро стали друзьями, так как оба предпочитали проводить время отдельно от всего коллектива актеров, довольно часто собирающихся вместе.


Скотт Лоуэлл одно время пытался разузнать у Гейла, что случилось, и почему приятель так резко переменился, но понял, что Харольд не расположен к разговорам и быстро отстал. Лишь один Рэнди, каждый раз, когда Гейл отказывался от вечерних посиделок, как-то странно окидывал его взором, но хранил молчание.


Харольд и Спаркс стали завсегдатаями самого скандального бара Торонто, где проводили почти все свободное время. Хэл научил Гейла курить травку и получать от этого удовольствие. Наркотический дурман позволял Харольду хоть немного отрешаться от невеселых мыслей о Рэнди и самоедства. Хоть на несколько минут все становилось хорошо и правильно. Все становилось легко.


Где-то в глубине души Гейл понимал, что просто-напросто бежит от проблем, но остановиться не было сил. Чувство вины и осознание собственной глупости не давало жить спокойно.


Как-то раз Скотт и Питер застали Гейла, курящего очередной косяк перед одной из сцен с Рэнди. Лоуэлл, подозрительно нахмурившись, поинтересовался:


- И часто ты куришь эту дрянь?


- Иногда! – пожал плечами Гейл, уже ощущая приятную расслабленность. - Это помогает.


- Помогает в чем? – воскликнул Скотти. - Какого хрена творится, Гейл?


- И давно ты балуешься этим? – Питер презрительно кивнул на папиросу в руках Харольда. - И где ты вообще ее взял?


- Хэл дал! – спокойно ответил Гейл, делая очередную затяжку.


- Спаркс? – недоверчиво переспросил Скотт. - Ты спутался с ним из-за наркотиков?


- Господи, Скотт! – протянул Харольд, туша бычок о стену. - Не будь такой наседкой. Это всего лишь травка. Со мной все нормально. Просто иногда мне необходимо расслабиться.


- Как раз перед съемками? – снова подал голос Пейдж. - Ты ведь знаешь, что если Коулипы узнают, то ты огребешь большие неприятности!


- Никто не узнает! – ухмыльнулся Гейл. - Брайан всегда под кайфом, и мне удается отлично держать роль.


- Гейл это неправильно! – попытался образумить приятеля Скотт, но тот лишь поднял вверх руку.


- Послушайте, ребята! – произнес Гейл. - Я не намерен ни привыкать к этому, ни злоупотреблять. И я клянусь, что на мою работу это не повлияет.


Питер еще раз подозрительно осмотрел Гейла и, переглянувшись с Лоуэллом, кивнул.


- Хорошо. И я, действительно, надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Так как Хэл не лучшая для тебя компания. У парня не все в порядке с зависимостью.


- Хэл это Хэл, а я это я! – отрезал Гейл. - Пойдемте уже на площадку. Обещаю, что буду осторожен.


Скотт и Питер кивнули и отправились следом за Харольдом в сторону съемочных павильонов.


Глава 14

Перейти на страницу:

Похожие книги

Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия