Читаем Все имеет свою цену, или принц для Гарри (СИ) полностью

(«Оковы подчинения» были разработаны магом по имени Асмадей и экзорцистом католической церкви отцом Мерчелло в средние века, когда один из рода Ормонд, возомнив себя Владыкой Британии, сеял хаос среди магов и маглов. Эти оковы должны были блокировать его магические способности на время их ношения. Но Асмодей, оскорбленный отпрыском рода Ормонда, уговорил отца Мерчелло вплести в оковы магию, подавляющую разум, своего рода разновидность Империо, чтобы этот маг больше не мог ничем навредить людям. Обманом и хитростью Асмадей надел на Ормонда оковы, и в тот же миг бывший властитель стал слабоумным и безвольным маглом, у которого от магии осталось лишь ядро, закованное в прочные оковы заклинаний и молитв.)

Через несколько дней, как раз тогда, когда в замок вернулся Малфой–младший, профессор МакГонагалл пришла в кабинет директора с небольшим ларцом в руках. Он был сделан из красного дерева и оббит червонным серебром, на крышке и боках его были вырезаны древние руны, которые светились мягким голубоватым светом.

- Альбус, вот оковы, – женщина поставила ларец на стол.

- Спасибо, Минерва. Поверь, твой поступок не будет забыт, – директор, добро посмотрев на женщину, начал изучать ларец.

- Я очень на это надеюсь. А так же на то, что у Вас все получится. Мой род поклялся хранить эти оковы и никогда не применять их к потомкам семьи хранителей, в противном случае Ормонды имеют право на кровавую месть. А мне бы этого не хотелось. У меня все-таки есть дети и внуки. В гневе Ормонды страшны. В моей семье есть легенды, в которых говорится об их гневе, нужно сказать, что они малоприятны, – профессор передернулась, явно вспомнив одну из тех легенд.

- Не волнуйтесь, дорогая, все будет хорошо.

- Вы уже придумали, как надеть на Поттера оковы?

- У меня есть несколько идей. Мистер Малфой уже вернулся?

- Малфой? Да. Его сегодня в обед привел Северус.

- Вот и отлично, пригласите его ко мне, – глаза старика лукаво блеснули за стеклами очков, он убрал ларец в магический сейф и, наложив дополнительно несколько заклинаний, приготовил свой особый «правдивый» чай, как раз подходящий для общения с учениками.

Спустя примерно двадцать минут в дверь кабинета постучали. МакГонагалл привела Малфоя.

- Добрый день. Вы хотели меня видеть, директор? – учтиво поинтересовался юноша.

- Да, мистер Малфой, я хотел бы с вами поговорить, прошу, присаживайтесь. Профессор МакГонагалл, спасибо, что привели мистера Малфоя.

- Не за что, директор, – женщина развернулась и покинула кабинет.

- Я хотел бы узнать, как ваше здоровье, мистер Малфой? Ведь вы и ваша Матушка побывали в опасной ситуации, – с участием в голосе произнёс маг.

- Благодарю, Директор. Все хорошо, я и моя матушка уже поправились и чувствуем себя отлично.

- Хорошо, а то я так волновался. Вы ведь были в плену у Волан-де-Морта, а оттуда редко кто возвращается живым.

- Прошу, директор, давайте не будем говорить о тех временах. Мне всё ещё тяжело это вспоминать, – разыграв из себя бедного и очень ранимого аристократа, перевел тему Драко. Ему было интересно, с какой целью его вызвал Старик.

- Ах, да, конечно. Извини старика, мой мальчик, за неучтивость.

Дальше были вопросы про школу и одноклассников, в общем, ничего стоящего, пока Директор не задал такой вопрос.

- А как ваша вражда с мистером Поттером? Я заметил, что ваша ненависть приутихла.

- Ненависть? Нет, скорее обоюдная неприязнь. Сейчас у нас уже действительно нет открытых противостояний, наверное, потому, что мы оба повзрослели.

- Это хорошо, было бы замечательно, если бы вы поняли это раньше, но всему своё время. А какие у вас с мистером Поттером отношения сейчас? – этот вопрос поставил все на свои места. Драко понял, что старик пытается добраться до Гарри через него, так как они теперь не враги, что через его неприязнь не получится, а если он узнает, что они… больше чем … (как точно охарактеризовать их отношения Драко не придумал), но то, что старик мог воспользоваться ими, Малфой знал точно.

- Никаких, – холодно ответил Драко. – Мы иногда встречаемся в коридорах, но делаем вид, будто друг друга не существует, – юноша сделал ещё глоток от предложенной директорам чашки чая, парень сразу понял, что там веритасерум

, но на вампиров он не действовал, лишь немного ослаблял иммунитет, но это было не страшно.

Директор мучил Драко вопросами ещё добрых двадцать минут, только после этого он отпустил юношу.

Вечером за чашкой крепкого сладкого чая наш любимый директор разрабатывал план поимки Гарри Поттера. Перед ним лежал лист пергамента, на котором было написано три пункта списка:

1) Эффект неожиданности.

2) Усыпленная бдительность.

3) Шантаж.

- Что же мне выбрать для тебя, мой мальчик. Ведь ты так просто не позволишь надеть на себя оковы. Может, пока ты спишь? Нет… На твоей постели наверняка куча чар, и пока мы их снимем, ты проснешься. Может, инсценировать драку, и пока ты будешь занят потихоньку их надеть? Нет, нет, нет. Это все не годится. Эх… – тяжело вздохнул директор. – Фоукс, что мне делать?

- Мой ответ ты знаешь, – недовольно пробурчал феникс.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика