Читаем Все имеет свою цену, или принц для Гарри (СИ) полностью

- Как скажите, я, скорее всего, буду у своего брата, надеюсь, Северус не откажет мне в гостеприимстве, – мужчина бросил взгляд на зельевара, который стоял с каменным лицом, и лишь немногие могли понять, что он сейчас пытается проанализировать полученную информацию и слепить из неё более-менее правдоподобную картинку.

- Только если ты перестанешь злить его, профессор очень темпераментный, – чуть улыбнувшись, ответил парень.

- Я знаю, он с детства такой.

- Раз так, то все хорошо.

- Я буду ждать вас с ответом, лорд Ормонд, – вампир поклонился и отошел ещё на насколько шагов назад. Гарри кивнул его словам и покинул зал, легкой походкой потомственного аристократа. В душе парня пылал гнев. Он не собирался раскрываться так рано. Он надеялся что Альберт будет очень убедительным, когда станет объяснять это цирк, что устроил .

- Фабиан, – раздался голос Снейпа, – скажи, этот юноша, он действительно Ормонд, просто он…

- Да, – перебил брата полувампир, – Он – действительно лорд Ормонд, у него так же права наследника Поттеров и Блеков, но он Ормонд, в этом не приходиться сомневаться, – серьёзно ответил мужчина.

Северус пораженно стоял и не мог произнести ни слова, теперь все становилось на свои места: и его сила, и его слова. Мальчишка был обучен в традициях древнего рода. Если он правильно понял Фабиана, то Поттера поддерживает клан, с его отцом во главе. Альберт Вентру был отцом Снейпа так же, как и Фабиана, их матери были волшебницами, мать Северуса была из рода Принц, но эту фамилию он мог унаследовать только в случае появления наследника, а так, у него была фамилия бабушки по материнской линии. С Фабианом было почти так же, как и с Северусом, он носил фамилию семьи матери, потому что, так же как и зельевар, был полукровкой.

- Северус, приютишь меня на несколько часов, пока его светлость напишет ответ? – спросил Фабиан поворачиваясь к профессору.

- Да, конечно, – все, что смог ответить зельевар. – Директор, вы не против? – он взглянул на старика, который так же, как и он, пару минут назад, неподвижно смотрел в одну точку, ошеломленный новостью.

- Что? А нет, не против. Северус, будь добр, зайди ко мне попозже, – ответил директор и покинул большой зал, вслед за ним его покинули и братья.

Как только Снейп и Фабиан скрылись из виду, зал взорвался шумом, гулом голосов, криками и спорами. Те, кому была знакома фамилия Ормонд, были удивлены и шокированы, кто не знал, пытался понять, что это за род. Многие слизеринцы задумались о своих отношениях с Поттером, они все были выходцами из древних, и по большей части, чистокровных родов, с самого детства слушали рассказы про род Ормонд, великий род хранителей равновесия. Из всех представителей изумрудно-серебряных, в самом большом удивлении и смятении пребывал Драко. Как только Гарри появился в зале, он моментально узнал в нем того юношу, что спал у его постели в замке, тогда он показался ему очень знакомым и теперь парень понимал, почему. Сразу вспомнились те редкие встречи, после рождества, которые каждый раз заканчивались для Драко новыми вопросами. В груди всколыхнулись теплые чувства, а действия Фабиана подожгли в душе ревность. Пришло время серьёзных действий, и Драко не уступит Гарри, Ормонд он или Поттер.

====== Глава 21 ======

До подземелий полувампиры дошли не проронив ни слова, каждый был погружен в свои мысли, и у обоих они были, мягко говоря, не радужные. В апартаментах Снейпа зельевар молча протянул Фабиану бокал с огневиски и уселся в своё любимое кресло напротив камина. Полувампир занял соседнее кресло, в котором так часто сидел Люциус.

- Рассказывай, – отрывисто произнес Северус, делая небольшой глоток из бокала.

- О чём, братец? – усмехнувшись, отозвался мужчина.

- Не прикидывайся идиотом, Фабиан, ты прекрасно меня понял. Этот мальчишка, Поттер, изменился за считанные дни, я всегда считал его раздолбаем. А оказывается, что он из рода Ормонд, впридачу с хорошим образованием и далеко не глупыми мозгами. И я просил тебя не паясничать, ты уже не ребенок, – зельевар чуть скривился от обращения полувампира. Фабиан всегда был таким и этого Северус изменить не мог.

- А рассказывать, в сущности, не о чем, – произнес вмиг посерьезневший мужчина и, покрутив в руке бокал с янтарной жидкостью, продолжил: – Когда меня вызвал отец, Гарри уже был знаком с кланом, может и не полностью, но всё же. Его обучали лучшие из нас: Лютер, Сезар, Кир, были и другие, но эти основные. Потом пригласили меня, в качестве Его учителя, тогда–то я и познакомился с ним.

На вид обычный мальчишка, пока не взглянешь в его глаза, – мужчина вздохнул и посмотрел наверх, будто там были картинки из его воспоминаний. – Одного взгляда достаточно, чтобы понять – он не ребёнок и в жизни повидал многое. Его сила ощущалась кожей, она витала в воздухе. Одна ошибка – и он может тебя уничтожить, поверь, это не сказки. В первый же день нашего знакомства я познал опасность, исходящую от него, на собственной шкуре. Разве ты не чувствовал ее, Северус?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика