Западноевропейский сонет XIII-XVII веков. Поэтическая антология

Рукоплесканья, Мауро, не в счет,
Когда о славе речь; ее мерило —
Та мастерством питаемая сила,
Которая к бессмертью нас влечет.

Поверь, восторги, почести, почет,

Пускай толпа их славой окрестила,
В действительности — хищная могила,
Где нас (что дважды — смерть) забвенье ждет.

Все дело в похвалах. Они преградой

Становятся на избранном пути —
Так нам ли верить суетной удаче?

Ведь как там дифирамбы нас ни радуй,

В себе, в себе самих, и не иначе,
Величье мы способны обрести.

* * *

Пускай по жилам у тебя бежит
Кровь легендарных готов,[86]

это пламя,И золотыми римскими орлами
Ты увенчал громады пирамид.

Пускай сандал, какао и нефрит

Подносишь Марсу ты в походном храме,
И Рим запружен черными рабами,
И вся земля у ног твоих лежит,

Пускай для смертных стал ты вышним светом

И в тысячах восторженных поэм
Твоих деяний слышатся перуны,

Пускай ты правишь колесом Фортуны,

И все ж, коль добродетели при этом
Не нажито, остался ты ни с чем.

* * *

«Да с чем же ты в законники, Нисето,
Протиснулся? Ну полно, не робей,
Выкладывай, и кроткий брадобрей
Пускай тебе достанется за это».

«О, Фабьо, нет, я заявляю вето

На бритву, знай же: в бороде моей,
Как у Самсона в сонмище кудрей,
Весь мой секрет, все знание предмета».

«Ах вот как?! О податель бороды,

Вознесшийся над муторной рутиной
Школярской, о заботливый Меркурий,

А ну, займись-ка и моей щетиной

И чур, козлам об этой процедуре —
Ни-ни, чтоб не заблеяли суды».

* * *

«Ты, чьим рукам беспечно доверяла
Свой жалкий пульс когорта смельчаков,
Похоже, ты и в жалости таков,
Что жалость обнаруживает жало.

Перо твое куда страшней кинжала, —

Да это ж праздник для гробовщиков —
Твои рецепты, дюжина листков,
Они, ей-богу, стоят арсенала».

«Да, да, все так! Я и рожден пресечь

Ваш драгоценный род, исчадье тлена,
И если с легкой этой вот руки

Вас убивают ваши порошки,

Я — Ганнибал, который, спрятав меч,
Крушит несчастных зельями Галена».[87]

* * *

Вот, искупавшись, башенку тюрбана
Из тонкого ты строишь полотна,
И тотчас ты — заморская княжна,
Смиренная избранница султана.

Залюбовался я, но тут, Сусана,

Ты распустила перевивы льна,
И кудри, кудри за волной волна
Обрушились на влажный мрамор стана

И захлестнули трепетную грудь,

Чьи два холма — ландшафт земного рая,
Где добродетель кроткая живет.

И не пойму — добить или вернуть

Меня ты к жизни хочешь, затевая
Ревнивый спор бесспорнейших красот.

* * *