Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Съ послднимъ словомъ путешественники наши пришпорили коней и часовъ около двухъ пополудни пріхали въ домъ донъ-Діего, котораго герой нашъ назвалъ рыцаремъ зеленаго плаща.

Глава XVIII

На воротахъ большаго, какъ это обыкновенно бываетъ въ деревняхъ, дома донъ-Діего было высчено оружіе изъ необдланнаго камня; на самомъ же двор помщался погребъ, и у входа въ него расположены были кругами глиняныя кружки для храненія вина. Такъ какъ эти кружки приготовляются въ Тобозо, поэтому он тотчасъ же пробудили въ Донъ-Кихот воспоминаніе о его очарованной дам, и, не обращая вниманія ни на слова свои, ни на слушателей, онъ съ тяжелымъ вздохомъ, воскликнулъ: «о, безцнный кладъ, открытый на мое несчастіе! прелестный и веселый, когда это было угодно Творцу! О, кружки тобозскія, напомнившія мн объ этомъ безцнномъ клад моей горькой скорби!» Восклицанія эти услышалъ студентъ-поэтъ, сынъ донъ-Діего, вышедшій вмст съ своею матерью встртить гостя, который изумилъ ихъ своимъ страннымъ видомъ. Сошедши съ коня, Донъ-Кихотъ поспшилъ съ изысканной вжливостью къ хозяйк попросить позволенія поцаловать ея руки.

— Позвольте представить вамъ и попросить васъ принять съ вашимъ обычнымъ радушіемъ странствующаго рыцаря Донъ-Кихота Ламанчскаго, одного изъ самыхъ мужественныхъ и скромныхъ рыцарей въ мір, сказалъ ей мужъ, представляя Донъ-Кихота.

Жена его, донна-Христина, чрезвычайно радушно и мило приняла рыцаря. Донъ-Кихотъ предлагалъ ей свои услуги въ самыхъ вжливыхъ выраженіяхъ, посл чего, почти съ тми же церемоніями представился студенту, которому онъ показался человкомъ умнымъ и милымъ.

Здсь историкъ описываетъ со всми подробностями домъ донъ-Діего, представляя такимъ образомъ врную картину дома богатаго испанскаго помщика. Но переводчикъ счелъ за лучшее пройти эти подробности молчаніемъ, потому что он не вполн соотвтствуютъ главному предмету, находя, что исторія эта почерпаетъ больше силы въ правд самой сущности разсказа, чмъ въ холодныхъ отступленіяхъ.

Донъ-Кихота попросили войти въ одну изъ-залъ, гд Санчо снялъ съ него оружіе, и рыцарь остался въ замшевомъ камзол, перетертомъ и перемаранномъ его заржаввшимъ оружіемъ. Онъ носилъ накрахмаленный, безъ кружевъ, воротникъ, на подобіе студенческаго, и вылощенные воскомъ башмаки. Готовясь выйти въ хозяевамъ, онъ надлъ черезъ плечо мечь свой, висвшій на перевязи изъ кожи морскаго волка, которымъ онъ не препоясывалъ себя вокругъ стана, потому что, какъ говорятъ, давно уже страдалъ поясницей: наконецъ, онъ накинулъ на плечи плащъ изъ тонкаго темнаго сукна. Но прежде всего онъ вымылъ себ лицо и голову въ пяти или шести перемнахъ воды, что не мшало, однако, и самой послдней походить еще немного на сыворотку, благодаря жадности Санчо и роковому творогу, такъ хорошо выпачкавшему его господина.

Умывшись и одвшись, Донъ-Кихотъ съ самымъ развязнымъ и любезнымъ видомъ вошелъ въ другую залу, гд его ожидалъ студентъ, готовый занимать рыцаря до обда, которымъ донна-Христина хотла показать, что она знаетъ какъ принимать такого гостя, какъ Донъ-Кихотъ.

Нужно замтить, что тмъ временемъ, какъ рыцарь снималъ съ себя оружіе, донъ-Лорензо — сынъ Діего, усплъ спросить своего отца: кого это онъ привезъ съ собою? Его лицо, фигура, наконецъ ваше представленіе его, какъ странствующаго рыцаря, все это чрезвычайно удивило меня и мать мою.

— Ничего не знаю, отвчалъ донъ-Діего, и могу только сказать, что я видлъ нсколько дйствій его, достойныхъ полуумнаго, и слышалъ разговоръ его, заставлявшій забывать о его дйствіяхъ. Но, поговори съ нимъ самъ; испытай его познанія, и такъ какъ ты считаешь себя умницей, то и суди объ его ум или безуміи; я, правду сказать, боле вижу въ немъ полуумнаго, чмъ мудреца.

Посл этого донъ-Лорензо ушелъ, какъ мы уже сказали, занимать Донъ-Кихота, и въ завязавшемся между ними разговор, рыцарь сказалъ, между прочимъ, своему собесднику: «отецъ вашъ говорилъ уже мн о вашемъ ум и вашихъ рдкихъ талантахъ; въ особенности же онъ обратилъ мое вниманіе на васъ, какъ на знаменитаго поэта».

— Поэта, быть можетъ, отвчалъ донъ-Лорензо, но знаменитаго — это слишкомъ много. Я дйствительно большой любитель поэзіи, продолжалъ онъ, люблю читать знаменитыхъ поэтовъ, изъ чего впрочемъ никакъ не слдуетъ, чтобы я самъ быхъ одинъ изъ этихъ избранныхъ.

— Мн нравится въ васъ эта скромность, замтилъ ему Донъ-Кихотъ, потому что, правду сказать, поэты вообще народъ много думающій о себ; рдко кто изъ нихъ не воображаетъ себя Богъ знаетъ чмъ.

— Нтъ правила безъ исключенія, сказалъ Лорензо, есть и такіе, которые, будучи поэтами. вовсе не воображаютъ себя ими.