Читаем Поздняя осень в Венеции полностью

Поздняя осень в Венеции

Ты, дыханье, — мой незримый стих,на который сновамир меняю, бытие среди моихритмов, чей противовес — основа.Единственная в приливеволна, чье море я сам;всех морей бережливеймирохрам.Сколько было разных пространств, чей притинво мне, где заняты ветры игрою,и каждый из них мне как сын.Узнаешь меня, воздух, ты кров для пространств безбрежных?Ты был гладкой корою,углубленьем, листком для слов моих неизбежных.

II. «Как живописец порой по ошибке…»

Как живописец порой по ошибкеистинный очерк вверяет листу,так, открываясь девичьей улыбке,зеркало может поймать красотуутром, еще не предвидя утрат,и при свечах, чье сиянье — служенье;только потом упадет отраженьевновь на лицо — неизбежен возврат.Мы в догорающем видим каминеугли, подобие наших разлукс жизнью: лишь вспышки среди затемненья.А на земле нет потери в помине,но да прославит ликующий звуксердце, рожденное для единенья.

III. «Так не в твоем ли пространстве несытом…»

Так не в твоем ли пространстве несытомнеописуемый смысл затаен;зеркало, ты представляешься ситом,в чьих ячеях промежутки времен.Зеркало, знаю твою неподкупность;зал в твоих сумерках дальних видней,но подтвердила твою неприступностьхрупкая люстра в шестнадцать огней.Живописью не брезгуешь ты,но для одних твои бездны — магниты,а для других стена пустоты;и не боится зеркальных кулислишь красота, чьи сияют ланиты,чтобы на них польстился Нарцисс.

IV. «О зверь, которого в природе нет…»

О зверь, которого в природе нет!Его не знали, только с давних поркрутую шею, шаг и светлый взорлюбили в изобилии примет.Пусть не было его, но так любимон, чистый зверь, что и ему данопространство: столько света перед ним,что, голову подняв, он все равнопочти что есть, хоть не было причинк нему не подходить, обрел едваон мощь свою, шагая напрямик, —от этого и рог на лбу один, —зверь белый к деве подошел сперваи в зеркале серебряном возник.

V. «Цветомускул движет анемоной…»

Цветомускул движет анемоной,открывая лоно поутрумногозвучности неугомоннойсолнечного неба на ветру;перводвигатель звезды цветочной,преодолевающей печатьдевственности в целости бессрочной,чье предназначение — зачать,только не вернуть живых, но тленныхлепестков тебе в былом покое,ты, начало скольких же вселенных;или в нашей длительной печалипережить не в силах мы такое,чтобы, наконец, и мы зачали?