Читаем Поздняя осень в Венеции полностью

Поздняя осень в Венеции

Роза, ты царственное увенчание трона,для древних ты чаша: привычна чаша сия,а для нас ты неисчерпаема и бездонна,неисчислимый цветок бытия.Показаться может с первого взгляда:платье на платье носишь, яркая ты,но каждый лепесток — опроверженье наряда,блеск твоей наготы.Столетьями твой запах вокругговорит сладчайшими именами;слава твоя веет в воздухе вдруг;но как назвать ее, мы гадаем,лишь воспоминание движет нами,когда званого часа мы ожидаем.

VII. «Родичи ласковых рук, приводящих в порядок…»

Родичи ласковых рук, приводящих в порядоквас, питомцы девичьих рук,на садовом столике отпрыски клумб и грядок,цветы, пережившие нежный испугв ожиданьи воды, от которой вы можете самив смерти печальной опамятоваться, новам, возникшим едва меж струящимися полюсамичутких, чающих пальцев, данобольшее: избегая изгнанья,очутиться в кувшине, вернуться домой,где тепло и прохлада — девичьи признанья,исповедующие вас, грехи, хотя вы устали,но, в сочетаньи сорваны ею самой,вы между пальцев цветущих вновь заблистали.

VIII. «С вами, немногими, в детстве играя…»

Памяти Эгона фон Рильке

С вами, немногими, в детстве играя,сад городской открыл я, истокнеторопливого нашего рая;агнцу, на чьих губах листок,молча гласящий, мы уподоблялись;кто радость назвать решится своей?А годы, как люди, шли, удалялисьвсе торопливей, пугливей, скорей.Проносились мимо грохочущие экипажи;дом возвышался, в самом себе заточенный,нас не зная… К былому нет ли ключа?Только в воздухе мяч. Ни пропасти, ни пропажи,ни детей; лишь один из них, обреченный,не уклонялся от падающего мяча.

IX. «Судьи, совсем не нужен железный ошейник…»

Судьи, совсем не нужен железный ошейник,чтобы заключенному тосковать.Может вас бог, этот нежный затейник,сладостной судорогой сковать.На эшафоте наследье прошлых эпохвозвращается. Детям приходит охотадарить игрушки старые. Сердце — ворота,через которые входит иначе богистинной нежности; он грозит нам захватоми сияньем, как боги другие подчас,больше, чем ветер, играющий в море фрегатом,но не меньше всех потаенных и тихих нитей,изнутри оплетающих молча нас,как шаловливый плод бесконечных соитий.