Читаем Поздняя осень в Венеции полностью

Поздняя осень в Венеции

Упасть со лба на землю, словно шлем,была молитва вечная готова,когда средь леса сказочно густого,на лань похожий, посетил святогосей странный зверь, являвшийся не всем.У оставлявших чуть заметный следпроворных ног был цвет слоновой кости;зверь был в сиянье белое одет,охотничьей не опасался злости;как башня, рог на лбу — лучистый свет;шел тихим шагом свет к святому в гости.У рта пушок был розовато-сер;едва блестя, под верхнею губойбелеющие зубы обнажались;тревожил зверю ноздри дух любой;в его глазах виденья умножались,и с ними вне вещей и мерзамкнулся круг сказаний голубой.

Святой Себастьян

Как другой лежал бы, он стоит,предан воле, ввысь его стремящей,в трудной позе матери кормящей,как венок, в себе самом он свит.Вырастает новая стрела,трепеща, из чресел поминутно;только улыбается он смутно,потому что плоть его цела.Он расстрелян и при этом жив,лишь глаза, невольно загрустив,отпустить готовы грех напрасный,издали презрительно простивтех, кто вещью жертвует прекрасной.

Основатель

Он просто заказал картину цехухудожников; являлся ли Христос,ему в земном пути даруя веху,и, посулив небесную утеху,молился ли епископ с ним — вопрос.Быть может, вправду верующим росон, чтоб смиренно преклонить колени,себя своей навязывая тени,и собственный свой стан вне злобы днявзнуздать, как норовистого коня.Пусть посещением невероятныммы смущены, пусть не закрепленосвидетельством оно неоднократным,видение бывает благодатным,само в себя при нас углублено.

Ангел

Привык он отстранять склоненьем лбавсе, что уподобляться может узам,а сердцу вечным угрожает грузом,чертя свои круги, судьба.Их много в небе, занятых полетом.«Приди, познай!» — они ему кричат.Но легких рук его ты тщетным гнетомсвоим не тяготи, не то закатих приведет к тебе, чтоб разорилиони во тьме, разгневавшись, твой дом,как будто бы тебя они творили,чтобы схватить и сокрушить потом.

Римские саркофаги

Кто думать заставляет нас, что гневи суета, которые гнетут,в теченьи жизни нами завладев,продлятся дольше в сутолоке смут,чем разлагается среди колеци среди идолов тот, разодетыйдля саркофага, где свои приметыуспел утратить он, мертвец,неведомыми ртами хищно съеден,безмолвными. Но где же затаенмозг, чье призванье — трапеза такая?При этом до сих пор водой не беденряд акведуков, где былых временструится вечно зеркало, сверкая.