Поздняя осень в Венеции

Восстановил Завет он; правота
алтарь воздвигла вновь, где, как сначала,
огнем вернувшись, вера воспылала,
и тут же заколол не меньше ста
он лжеволхвов, которым дух Ваала
отвратным смрадом отравил уста,
и смерклось над ручьем, и ниспослала

дождь, наступая, сумрачная ночь;

усталый от работы целодневной
был устрашен послом царицы гневной
и, как безумный, устремился прочь,

и под кустом ветвящегося дрока

вскричал он, пережить не чая дня:
«О Боже! От меня тебе нет прока.
Я сломлен. Отпусти меня!»

Но ангел прилетел как раз в ту пору,

и накормил его, и напоил,
и он пустился в путь, взойдя на гору,
и на подъем ему хватило сил,

и в нисхожденьи был Господь велик,

не в шуме бури, нет, и не в разломе
земли, где ничего не брезжит, кроме
огня, похожего на стыд, но дик
Чудовищный в своей могучей нови
обрушившийся к старческой истоме,
и в шорохе откликнувшейся крови,
он в ужасе Его постиг.

Саул во пророках

Как постичь он мог, что сам гоним,
властвовавший над земною ширью,
угрожая юноше с Псалтирью
истребить его потомство с ним?

Предуготовляя к худшим бедам,

угнетая полчищами смут,
дух гневил царя преступным бредом,
и во мраке кровь текла на суд,
словно правый путь царю неведом.

От пророчеств рот его был влажен,

бегство предрекавший беглецу,
а когда-то был и он отважен,
отроку-пророку был к лицу

мощный глас, когда текла по жилам

на устах глаголющая медь;
весь был весть, и был ему по силам
дар громить врагов или греметь.

А теперь, пресыщенный непрочной

славою, которая не в счет,
в громкости шумит неправомочной
рот, с трубою схожий водосточной,
из которой дождь течет.

Явление Самуила перед Саулом

Я вижу! — вскрикнула жена в Эндоре.
Царь за руку схватил ее: Кто там?
Ответить собралась она, но вскоре
он присмотрелся и увидел сам

явившегося после похорон:

зачем нарушил ты мой мертвый сон?
Ты, про́клятый, перечишь Богу;
затеять хочешь гибельную брань
и у меня во рту найти подмогу?
Но там теперь остались только зубы…
Исчез… Руками женщина лицо
закрыла, кое-как разжала губы
и в ужасе вскричала: Перестань!

А тот, кто возглавлять привык народ,

кто вехой в чистом поле возвышался,
пожаловаться даже не решался,
так очевиден был исход.

Она его невольно обрекла,

ударом нестерпимым сокрушила,
узнала, что не ел он, поспешила,
скотину заколола, испекла
опресноки, позвав его радушно
за стол, чтобы, забыв дальнейший мрак,
он ел неторопливо и послушно,
как ужинает вечером батрак.

Пророк